Секрет еловых писем

Бабушка лишь тяжело вздохнула и не сказала ни слова. Но молчала она, как мне показалось, многозначительно.

Тут между Вернером и бабушкой протиснулась Кира и села на корточки возле меня, прямо между стаканчиками из-под йогурта и картофельными очистками.

– Отпусти его, мама! Ему больно! – Эге! Кира умеет шипеть не хуже кошки – мне это понравилось! Друг попал в беду – и она тут же оказалась рядом.

Анна строго посмотрела на дочь:

– Кира, ты же видишь, какое свинство устроила тут эта паршивая скотина! Он заслуживает наказания! – Она еще крепче ухватила меня и снова встряхнула. Я громко заорал.

Кира вскочила и, вытаращив глаза от возмущения, закричала на мать:

– Это не скотина, это Уинстон! А ты живодерка! НЕМЕДЛЕННО ОТПУСТИ УИНСТОНА!

Анна нахмурилась и наконец-то ослабила хватку. Воспользовавшись этим, я высвободился и тут же прыгнул в спасительные объятия Киры.

Какое-то время никто не проронил ни слова. Потом я впервые услышал бабушкин голос – низкий и спокойный, с раскатистым «р», совсем как у Анны:

– Я вижу, тут срррочно тррребуются воспитательные меррры. Для обоих. Для девочки и для кота.

Что она имеет в виду? По-моему, у нас все замечательно!

Русские матери, хорошее воспитание и странные вопросы

Хорошим в комнатном аресте было то, что я оказался взаперти не один, а вдвоем с Кирой. А плохим – нас отправили туда под градом упреков. Мы с Кирой сидели на кровати в ее комнате и рассказывали друг другу, как все несправедливо устроено в этом мире. Точнее, рассказывала она, а я, естественно, был целиком и полностью с ней согласен.

– Знаешь, Уинстон, всегда бывает так, как хочет мама. А что при этом чувствую и думаю я, ее вообще не интересует. Главное, чтобы я хорошо училась и не доставляла ей хлопот и огорчений. Я должна исправно работать – как механизм, вот и все. – Кира всхлипнула, и по ее щеке покатилась огромная слеза. Я понял, что она или ужасно огорчена, или просто ужасно злится. А возможно, и то и другое. Я прижался к ней, чтобы как-то ее утешить. – Вот сегодня как раз такой типичный случай. Я помогала ей все утро. А потом только одна маленькая неприятность – и все: катастрофа! Конечно, маму больше всего беспокоит, что бабушка решит, будто я плохо воспитана, и это запятнает ее имидж супермамы.

Права ли Кира? Да, Анна в самом деле слишком рассердилась на нее. Пожалуй, даже больше, чем когда застукала меня возле тарелки с пельменями. А потом схватила Киру за руку и отвела в комнату – а заодно и меня. «И ты выйдешь отсюда, только когда поймешь, как надо разговаривать с матерью, и извинишься!» – прокричала она и с грохотом захлопнула дверь. Да-а, и вот теперь мы с ней сидим тут вдвоем в полном унынии.

– Если она думает, что я побегу к ней извиняться, то она ошибается! – упрямо заявила Кира. – Лучше я просижу тут всю неделю! И тогда не увижусь с бабушкой. Мне все равно – она меня почти не знает, да и я ее тоже! Зато я покажу им, что со мной нельзя делать все, что им хочется!

Точно! Абсолютно правильная позиция! Хотя я вижу одно «но»: боюсь, что в комнате Киры не найдется никакой еды. Ну да, пока что мой живот набит сибирскими пельменями, но ведь когда-нибудь я их переварю. И тогда мне будет нужно срочно подкрепиться, и я буду вынужден… Разумеется, я запретил себе развивать эту мысль. Кира поддержала меня – значит, я тоже должен ее поддерживать. Даже если это повлечет за собой муки голода, мяу! (Будь я человеком, я бы прослезился от такого благородного направления собственных мыслей!) Кроме того, я все-таки немного боялся, что Анна меня четвертует и прокрутит через мясорубку, если я попадусь ей на глаза.

– То же самое было и с нашим переездом в Германию, – всхлипнув, продолжала Кира. – Я хотела остаться в Омске. Там у меня много друзей, и я прекрасно себя чувствовала. Я даже не знала ни слова по-немецки, когда мы приехали в Гамбург. Но маму это не волновало – она заявила, что Германия для нас огромный шанс и что все будут нам завидовать. Ее не остановило даже то, что бабушка не захотела с нами ехать. Мама все решила сама, единолично. Все. Решила – и баста. Ох, родители бывают такими вредными! – Кира возмущенно шмыгнула носом и высморкалась в носовой платок, который вытащила из кармана джинсов.

Я ее прекрасно понимал. Мне тоже знакомо это чувство, когда ты, домашний кот, зависишь от чужой воли и чужих решений. Ничего хорошего в этом нет! Вообще я ненавижу любые перемены в своей жизни. Хотя должен признать, что в последние месяцы они сделали ее гораздо интереснее. И я очень надеялся, что и Кире со временем понравится жить в Гамбурге. Ведь иначе она бы не познакомилась с Томом и Паули. А самое главное: МЫ с ней никогда бы не встретились!

– В любом случае я не скажу маме, что все-таки получу главную роль в мюзикле, если Эмилия проболеет еще несколько дней. Пускай мама об этом не узнает. Ведь ее не интересует моя жизнь – вернее, ее интересует только то, чем она сможет похвастаться перед другими!