Секрет еловых писем

– Салемке не раз видел, что Шмидт приводил в порядок автомобили возле погрузочного крана, поэтому ему пришла в голову идея сделать так, чтобы Шмидт, сам того не подозревая, помог в передаче выкупа, – объяснял дальше Байер. – Ведь музыкант видел нас, то есть полицию, во время первой попытки и стал действовать осторожнее.

– Я вот чего не понимаю, – сказал Вернер. – Ведь Шмидт мог приводить в порядок автомобиль где-нибудь в другом месте. Почему Салемке был уверен, что голубой «Гольф» будет стоять именно там?

Главный комиссар Байер покачал головой:

– Нет-нет, Шмидт всегда пылесосил машины в одном и том же месте. Мы уже спрашивали его об этом. Рядом с погрузочным краном стоит будочка с промышленным пылесосом. И для Салемке это было подходящее место, чтобы еще раз попытаться получить деньги. Когда мать Эмилии была уже в дороге, Салемке еще раз позвонил Шмидту, чтобы отвлечь его. И фрау Штеттен так спрятала сумку с деньгами, что Шмидт ее не увидел. А Салемке перед этим купил второй автомобиль, точно такой же, как первый. И даже привинтил к нему тот же номерной знак. Вероятно, он рассчитывал, что мы будем долго следить за вторым автомобилем и у него окажется достаточно времени, чтобы убежать. Скорее всего, мы бы так и делали, если бы ребята не разоблачили его раньше.

– Хорошо. Но откуда он так хорошо знал Эмилию?

– Он давал ей уроки игры на фортепиано, поэтому она ему доверяла. А он знал, что у нее богатые родители. Прятал он Эмилию в квартире, которую снял специально для этого. То есть мы можем с уверенностью утверждать, что он спланировал все заранее.

– Скажите, пожалуйста, господин главный комиссар, – осторожно проговорила Кира, – вы уверены, что Салемке никто не помогал? Дети, которые бросили письмо в почтовый ящик Штеттенов, рассказывали про какую-то женщину, которая передала им письмо преступника. Не может получиться так, что преступница сейчас ходит на свободе и потом нам отомстит?

Муррр-мяу! Точно! Совершенно очевидная и совсем не успокаивающая мысль!

Но полицейский лишь рассмеялся:

– Не беспокойся! В квартире, где Салемке прятал Эмилию, мы обнаружили женский парик с длинными светлыми волосами. Я уверен, что той загадочной женщиной был сам Салемке.

– Ух! – воскликнула Кира. – Вы меня успокоили. Тогда у меня остался лишь один вопрос!

– Какой? – Все взрослые удивленно посмотрели на нее.

– Вот такой: кто теперь будет аккомпанировать в нашем школьном мюзикле? Ведь теперь господин Салемке отпадает!

Кот в сапогах

Накануне премьеры все актеры ужасно волновались. Общее настроение было таким напряженным, что на моих роскошных усах можно было играть словно на скрипке. Мяу! Я чувствовал себя просто жутко – неужели это и было то самое, что господин Фернандес называет «сценической лихорадкой»? За кулисы прибежала Эмилия:

– Эй, я хочу еще раз пожелать вам всем ни пуха ни пера! Тьфу-тьфу-тьфу!

Ни пуха ни пера? Хм, вокруг нас не было никаких пернатых. Вероятно, Эмилия взялась за старое и сказала что-то обидное! Я недовольно мяукнул. Кира рассмеялась:

– Нет, Уинстон, не сердись и не обижайся. Так всегда говорят в театре перед премьерой. А если просто пожелать актерам удачи, то это якобы, наоборот, грозит провалом.

Ах так! Но откуда мне, коту, знать такие тонкости театральной жизни?

– Точно, – подтвердила Эмилия. – Но у вас все будет хорошо. Пока! – И она направилась в зал.

– Эмилия! – крикнула ей вдогонку Кира, пока та еще не скрылась за занавесом.

– Что?

– Ты правда не обижаешься?

– Из-за чего?

– Что я играю вместо тебя твою роль.

Эмилия засмеялась:

– Совсем не обижаюсь, Кира! Я радуюсь, что у меня опять все хорошо. А выходить на сцену я пока все равно не могу – это отнимает слишком много сил. Но учти: следующую главную роль я уж точно уведу у тебя из-под носа!

Девочки засмеялись, и Эмилия ушла. Я пытался успокоить свои нервы. Интересно, Одетта, Спайк и Чупс так же нервничали, как я? Все-таки теперь они присоединились ко мне, и теперь у нас получилась настоящая кошачья свита. Все полтора часа мы будем сопровождать на сцене Кота в сапогах. Господин Фернандес назвал эту идею гениальной, поэтому мы, четыре мушкетера, были снова вместе и снова действовали сообща.

Вот! Заиграла музыка. Мюзикл начался…

Занавес опустился в последний раз, и зрительный зал разразился оглушительными аплодисментами. Я посмотрел в узкую щелку между занавесом и сценой. Зрители буквально вскакивали со своих мест и неистово аплодировали. Многие громко кричали «Браво!». Вильгельминцы – учащиеся гимназии «Вильгельмина» – от восторга топали ногами. Меня бросало то в жар, то в холод – от облегчения. И от радости! Потому что, при всей моей скромности, скажу вам честно: мы были бесподобны! И, конечно, прежде всего Кира, которая вложила в эту роль всю свою душу.

Мои двуногие коллеги-актеры, взявшись за руки, стояли перед занавесом. Мы, кошки, тоже выбежали вместе с ними и уселись на краю сцены. Чупс подозрительно резко дергал хвостом.

– Слушай, Уинстон, как здесь шумно! – пожаловался он.

– Ты лучше не ворчи, а наслаждайся успехом! – прикрикнула на него Одетта.