Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее

На протяжении нашей эволюционной истории санкции за нарушение норм и награды за их соблюдение были движущей силой процесса самоодомашнивания, который снабдил наш вид психологией норм, состоящей из нескольких компонентов. Во-первых, чтобы лучше и полнее усваивать местные нормы, люди интуитивно предполагают, что социальный мир управляется правилами, даже если сами они этих правил еще не знают. Нарушение правил может и должно иметь отрицательные последствия. Из этого следует, что чужое поведение может толковаться как результат влияния социальных норм. Еще из этого следует, что у нас уже в юном возрасте быстро развиваются когнитивные способности и мотивация замечать нарушения норм и избегать или эксплуатировать нарушителей, а также следить за собой и поддерживать собственную репутацию⁵. Во-вторых, узнав норму, мы, по крайней мере отчасти, интернализируем ее и начинаем воспринимать как самоценную задачу. Такое усвоение помогает нам лучше лавировать в социальном мире и избегать искушения нарушить правила ради сиюминутной выгоды. В некоторых ситуациях такая интернализация обеспечивает быстрый и надежный эвристический механизм, избавляющий от необходимости проводить трудоемкие мысленные расчеты и взвешивать все потенциальные долгосрочные и краткосрочные выгоды и вероятность наказания за то или иное действие, – мы просто следуем правилу и придерживаемся нормы. Это означает, что наши автоматические бездумные реакции приходят в соответствие с теми, которых требует норма. А иногда усвоенные предпочтения лишь дают дополнительную мотивацию, которая тоже учитывается при обдумывании ситуации⁶.

Эксперименты с Максом так хороши, поскольку позволяют нам во всех подробностях понаблюдать за реакцией детей на незнакомые произвольные правила в специфическом контексте. Эти правила не имеют отношения ни к сотрудничеству, ни к помощи окружающим – это просто правила, специфические для данного контекста. Тем не менее дети автоматически делают вывод, что это социальные нормы, и злятся, когда кто-то их нарушает. Но главное, ту же закономерность психологи отметили и при изучении альтруизма у детей в шестидесятые – семидесятые годы прошлого века. Классический эксперимент выглядел следующим образом. Ребенок школьного возраста приходит один в помещение, где проводится эксперимент, и знакомится с экспериментатором. Затем ребенка знакомят с игрой в боулинг и показывают разные соблазнительные призы, которые он получит за выигранные жетоны. Еще ребенку показывают коробку для сбора пожертвований “для бедных детей” и говорят, что он может положить туда часть выигрыша, если захочет. На коробке обычно есть наклейка с символикой какой-нибудь известной благотворительной акции, например “Марша десятипенсовиков”, либо рядом висит плакат. Модель – или молодой взрослый, или другой ребенок – показывает, как играть в боулинг, и играет 10–20 раундов. В некоторых раундах модель выигрывает несколько жетонов и часть бросает в коробку для пожертвований. Дети видят несколько вариантов развития событий: (1) модель проявляет щедрость и кидает в коробку много жетонов, (2) модель жадничает и опускает в коробку всего несколько жетонов, и (3) эксперимент проходит без участия модели. После окончания демонстрации ребенок остается один и может играть в боулинг и отдавать жетоны на благотворительность, если хочет.

Результаты самых разных версий этого эксперимента позволяют сделать четыре основных вывода. Во-первых, дети спонтанно подражают модели и проявляют щедрость или жадность в зависимости от примера, который показала модель. Те, кто видел щедрую модель, жертвовали больше, чем дети в ходе эксперимента “без модели”, а дети, которые видели жадную модель, – меньше, чем “без модели”. Во-вторых, дети подражали и другим аспектам поведения модели, не только объему пожертвований, например, повторяли ее вербальные высказывания, причем даже тогда, когда эти высказывания противоречили их собственному поведению и поведению модели. Например, они говорили, как важно помогать бедным детям, а сами жертвовали немного. В-третьих, впечатление от модели, щедрой или скупой, по результатам повторных проверок, сказывалось несколько недель и даже месяцев. Однако этот эффект не распространялся на совсем другие контексты, ничем не напоминавшие игру в боулинг⁷. Наконец, дети охотно подражали стандартам самовознаграждения или самонаказания и охотно применяли эти стандарты к другим. Когда детям поручали помочь младшему новичку освоить игру в боулинг, они часто демонстрировали щедрость, а затем навязывали ему стандарт, который переняли сами, – делали новичку замечание, если он не сразу его усваивал⁸.