Читаем Секрет нашего успеха. Как культура движет эволюцией человека, одомашнивает наш вид и делает нас умнее полностью

7 Bryan 1971, Bryan, Redfield, Mader 1971, Bryan, Test 1967, Bryan, Walbek 1970a, 1970b, Grusec 1971, M. Harris 1971, 1970, Elliot, Vasta 1970, Rice, Grusec 1975, Presbie, Coiteux 1971, Rushton, Campbell 1977, Rushton 1975 и Midlarsky, Bryan 1972.

8 О долгосрочных эффектах демонстрации модели см. Mischel, Liebert 1966.

9 Разумеется, все это наблюдается не только у детей. Показано, что наличие модели, которая демонстрировала бы социальные нормы, в естественных условиях повышает (1) желание участвовать в экспериментах, (2) стремление помочь автомобилисту, у которого сломалась машина, (3) пожертвовать деньги Армии спасения и (4) стать донором крови. Демонстрация модели нередко повышает вероятность, что наблюдатель придет кому-то на помощь, на 100 % (Bryan, Test 1967, Rosenbaum, Blake 1955, Schachter, Hall 1952, Rushton, Campbell 1977).

10 О кросс-культурных экспериментах см. Ensminger, Henrich 2014, Henrich et al., Foundations 2004, Gowdy, Iorgulescu, Onyeiwu 2003 и Paciotti, Hadley 2003. О работе с приматами см. Silk, House 2011, Silk et al. 2005, Cronin et al. 2009, Jensen, Call, Tomasello 2007a, 2007b, 2013, Jensen et al. 2006, de Waal, Leimgruber, Greenberg 2008 и Burkart et al. 2007. Естественно, некоторые утверждали, что приматы вели себя в этих экспериментах как люди (Burkart et al. 2007, Proctor et al. 2013, Brosnan, de Waal 2003). Несмотря на широкое освещение этих заявлений в популярных средствах массовой информации, они ошибочны по целому ряду методологических причин, главным образом потому, что в ходе этих экспериментов незнакомых друг с другом испытуемых не объединяли в пары случайным образом или вообще не объединяли в пары (Henrich, Silk 2013, Henrich 2004c, Jensen, Call, Tomasello 2013).

11 Образованные носители западной культуры около 25 лет и старше, как правило, предлагают в игре “Диктатор” половину. Однако многие эксперименты с участием студентов показывают, что в игре “Диктатор” предлагают меньше, что вызывает крайнее недоумение исследователей. Дело в том, что предложения в игре “Диктатор” с возрастом увеличиваются и где-то к двадцати пяти годам достигают половины суммы (N. Henrich, Henrich 2007, Henrich, Heine, Norenzayan 2010b). Это указывает, что на интернализацию такой мотивации к равенству в обращении с незнакомцами уходит много времени. Эксперименты со студентами выявляют и другие аномалии, в том числе ставшее предметом бурных споров влияние двойных слепых условий на формулировку предложений в игре “Диктатор” (Cherry, Frykblom, Shogren 2002, Lesorogol, Ensminger 2013). Подробнее о том, почему экспериментальные игры служат мерой социальных норм, см. в работах Chudek, Zhao, Henrich 2013, Chudek, Henrich 2010, Henrich et al. 2004 (Overview) и Henrich, Henrich 2014.

12 Henrich 2000, Henrich, Boyd et al. 2001, Henrich et al. 2004 (Foundations), Henrich et al. 2005, 2006, 2010, Silk et al. 2005, Vonk et al. 2008, Brosnan et al. 2009, House, Silk et al. 2013, House, Henrich et al. 2013 и Ensminger, Henrich 2014.

13 Henrich, Smith 2004 и Ledyard 1995.

14 Исследование Рэнда и его коллег см. Rand, Greene, Nowak 2012, 2013 и Rand et al. 2014.

15 Кроме того, предлагающие в игре “Ультиматум” больше склонны делить деньги поровну, если у них ограничено время (Crockett et al. 2008, 2010, Cappelletti, Guth, Ploner 2011, van’t Wout et al. 2006).

16 Kimbrough, Vostroknutov 2013.

17 De Quervain et al. 2004, Fehr, Camerer 2007, Rilling et al. 2004, Sanfey et al. 2003, Tabibnia, Satpute, Lieberman 2008 и Harbaugh, Mayr, Burghart 2007. Это верно при принятии простых решений, предполагающих соблюдение норм (Zaki, Mitchell, 2013). Более сложные ситуации, предполагающие какие-то “жертвы” (или поступить по справедливости, или получить деньги), запускают и быстрые области интуитивных оценок, и те, которые связаны с рефлективным контролем и стратегическим мышлением. Кроме того, жертвование на благотворительность, по всей видимости, активирует и области вознаграждения за соблюдение норм (мезолимбическую систему), и аффилиативные центры, ассоциирующиеся с социальными привязанностями, которые в конечном итоге восходят к заботе и эмпатии (Zahn et al. 2009, Moll et al. 2006).

18 Baumgartner et al. 2009 и Greene et al. 2004.

19 Этот пример описан в работе Cummins 1996b. Более общие рассуждения по этой теме см. в работах Cummins 1996a, Harris, Nunez 1996, Harris, Nunez, Brett 2001, Nunez, Harris 1998 и Cummins 2013. Похожие эксперименты со взрослыми см. Cosmides, Barrett, Tooby 2010 и Cosmides, Tooby 1989. Первыми исследовать эту интересную область начала Космидес с коллегами, хотя они считают, что их результаты объясняются психологическими механизмами взаимного альтруизма. Недостаток такой логики в том, что она не объясняет, почему эти механизмы работают даже в случае затратных норм и почему правила могут быть переданы через культурное обучение (N. Henrich, Henrich 2007).

Перейти на страницу:

Все книги серии Книжные проекты Дмитрия Зимина

Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?
Достаточно ли мы умны, чтобы судить об уме животных?

В течение большей части прошедшего столетия наука была чрезмерно осторожна и скептична в отношении интеллекта животных. Исследователи поведения животных либо не задумывались об их интеллекте, либо отвергали само это понятие. Большинство обходило эту тему стороной. Но времена меняются. Не проходит и недели, как появляются новые сообщения о сложности познавательных процессов у животных, часто сопровождающиеся видеоматериалами в Интернете в качестве подтверждения.Какие способы коммуникации практикуют животные и есть ли у них подобие речи? Могут ли животные узнавать себя в зеркале? Свойственны ли животным дружба и душевная привязанность? Ведут ли они войны и мирные переговоры? В книге читатели узнают ответы на эти вопросы, а также, например, что крысы могут сожалеть о принятых ими решениях, воро́ны изготавливают инструменты, осьминоги узнают человеческие лица, а специальные нейроны позволяют обезьянам учиться на ошибках друг друга. Ученые открыто говорят о культуре животных, их способности к сопереживанию и дружбе. Запретных тем больше не существует, в том числе и в области разума, который раньше считался исключительной принадлежностью человека.Автор рассказывает об истории этологии, о жестоких спорах с бихевиористами, а главное — об огромной экспериментальной работе и наблюдениях за естественным поведением животных. Анализируя пути становления мыслительных процессов в ходе эволюционной истории различных видов, Франс де Вааль убедительно показывает, что человек в этом ряду — лишь одно из многих мыслящих существ.* * *Эта книга издана в рамках программы «Книжные проекты Дмитрия Зимина» и продолжает серию «Библиотека фонда «Династия». Дмитрий Борисович Зимин — основатель компании «Вымпелком» (Beeline), фонда некоммерческих программ «Династия» и фонда «Московское время».Программа «Книжные проекты Дмитрия Зимина» объединяет три проекта, хорошо знакомые читательской аудитории: издание научно-популярных переводных книг «Библиотека фонда «Династия», издательское направление фонда «Московское время» и премию в области русскоязычной научно-популярной литературы «Просветитель».

Франс де Вааль

Биология, биофизика, биохимия / Педагогика / Образование и наука
Скептик. Рациональный взгляд на мир
Скептик. Рациональный взгляд на мир

Идея писать о науке для широкой публики возникла у Шермера после прочтения статей эволюционного биолога и палеонтолога Стивена Гулда, который считал, что «захватывающая действительность природы не должна исключаться из сферы литературных усилий».В книге 75 увлекательных и остроумных статей, из которых читатель узнает о проницательности Дарвина, о том, чем голые факты отличаются от научных, о том, почему высадка американцев на Луну все-таки состоялась, отчего умные люди верят в глупости и даже образование их не спасает, и почему вода из-под крана ничуть не хуже той, что в бутылках.Наука, скептицизм, инопланетяне и НЛО, альтернативная медицина, человеческая природа и эволюция – это далеко не весь перечень тем, о которых написал главный американский скептик. Майкл Шермер призывает читателя сохранять рациональный взгляд на мир, учит анализировать факты и скептически относиться ко всему, что кажется очевидным.

Майкл Брант Шермер

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов
Записки примата: Необычайная жизнь ученого среди павианов

Эта книга — воспоминания о более чем двадцати годах знакомства известного приматолога Роберта Сапольски с Восточной Африкой. Будучи совсем еще молодым ученым, автор впервые приехал в заповедник в Кении с намерением проверить на диких павианах свои догадки о природе стресса у людей, что не удивительно, учитывая, насколько похожи приматы на людей в своих биологических и психологических реакциях. Собственно, и себя самого Сапольски не отделяет от своих подопечных — подопытных животных, что очевидно уже из названия книги. И это придает повествованию особое обаяние и мощь. Вместе с автором, давшим своим любимцам библейские имена, мы узнаем об их жизни, страданиях, любви, соперничестве, борьбе за власть, болезнях и смерти. Не менее яркие персонажи книги — местные жители: фермеры, егеря, мелкие начальники и простые работяги. За два десятилетия в Африке Сапольски переживает и собственные опасные приключения, и трагедии друзей, и смены политических режимов — и пишет об этом так, что чувствуешь себя почти участником событий.

Роберт Сапольски

Биографии и Мемуары / Научная литература / Прочая научная литература / Образование и наука

Похожие книги

История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных
История математики. От счетных палочек до бессчетных вселенных

Эта книга, по словам самого автора, — «путешествие во времени от вавилонских "шестидесятников" до фракталов и размытой логики». Таких «от… и до…» в «Истории математики» много. От загадочных счетных палочек первобытных людей до первого «калькулятора» — абака. От древневавилонской системы счисления до первых практических карт. От древнегреческих астрономов до живописцев Средневековья. От иллюстрированных средневековых трактатов до «математического» сюрреализма двадцатого века…Но книга рассказывает не только об истории науки. Читатель узнает немало интересного о взлетах и падениях древних цивилизаций, о современной астрономии, об искусстве шифрования и уловках взломщиков кодов, о военной стратегии, навигации и, конечно же, о современном искусстве, непременно включающем в себя компьютерную графику и непостижимые фрактальные узоры.

Ричард Манкевич

Математика / Научпоп / Образование и наука / Документальное / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина
Происхождение эволюции. Идея естественного отбора до и после Дарвина

Теория эволюции путем естественного отбора вовсе не возникла из ничего и сразу в окончательном виде в голове у Чарльза Дарвина. Идея эволюции в разных своих версиях высказывалась начиная с Античности, и даже процесс естественного отбора, ключевой вклад Дарвина в объяснение происхождения видов, был смутно угадан несколькими предшественниками и современниками великого британца. Один же из этих современников, Альфред Рассел Уоллес, увидел его ничуть не менее ясно, чем сам Дарвин. С тех пор работа над пониманием механизмов эволюции тоже не останавливалась ни на минуту — об этом позаботились многие поколения генетиков и молекулярных биологов.Но яблоки не перестали падать с деревьев, когда Эйнштейн усовершенствовал теорию Ньютона, а живые существа не перестанут эволюционировать, когда кто-то усовершенствует теорию Дарвина (что — внимание, спойлер! — уже произошло). Таким образом, эта книга на самом деле посвящена не происхождению эволюции, но истории наших представлений об эволюции, однако подобное название книги не было бы настолько броским.Ничто из этого ни в коей мере не умаляет заслуги самого Дарвина в объяснении того, как эволюция воздействует на отдельные особи и целые виды. Впервые ознакомившись с этой теорией, сам «бульдог Дарвина» Томас Генри Гексли воскликнул: «Насколько же глупо было не додуматься до этого!» Но задним умом крепок каждый, а стать первым, кто четко сформулирует лежащую, казалось бы, на поверхности мысль, — очень непростая задача. Другое достижение Дарвина состоит в том, что он, в отличие от того же Уоллеса, сумел представить теорию эволюции в виде, доступном для понимания простым смертным. Он, несомненно, заслуживает своей славы первооткрывателя эволюции путем естественного отбора, но мы надеемся, что, прочитав эту книгу, вы согласитесь, что его вклад лишь звено длинной цепи, уходящей одним концом в седую древность и продолжающей коваться и в наше время.Само научное понимание эволюции продолжает эволюционировать по мере того, как мы вступаем в третье десятилетие XXI в. Дарвин и Уоллес были правы относительно роли естественного отбора, но гибкость, связанная с эпигенетическим регулированием экспрессии генов, дает сложным организмам своего рода пространство для маневра на случай катастрофы.

Джон Гриббин , Мэри Гриббин

Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Научно-популярная литература / Образование и наука
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла
Тринадцать вещей, в которых нет ни малейшего смысла

Нам доступны лишь 4 процента Вселенной — а где остальные 96? Постоянны ли великие постоянные, а если постоянны, то почему они не постоянны? Что за чертовщина творится с жизнью на Марсе? Свобода воли — вещь, конечно, хорошая, правда, беспокоит один вопрос: эта самая «воля» — она чья? И так далее…Майкл Брукс не издевается над здравым смыслом, он лишь доводит этот «здравый смысл» до той грани, где самое интересное как раз и начинается. Великолепная книга, в которой поиск научной истины сближается с авантюризмом, а история научных авантюр оборачивается прогрессом самой науки. Не случайно один из критиков назвал Майкла Брукса «Индианой Джонсом в лабораторном халате».Майкл Брукс — британский ученый, писатель и научный журналист, блистательный популяризатор науки, консультант журнала «Нью сайентист».

Майкл Брукс

Публицистика / Зарубежная образовательная литература, зарубежная прикладная, научно-популярная литература / Прочая научная литература / Образование и наука / Документальное