Секрет силы звезд-2: Возвращение

– Если ты еще раз скажешь мне о Джеймсе, я вправлю ему мозги чисто физическим путем. Без всякого эликсира.

Элин хихикнула. Немного нервно. И все же невероятно довольно.

– Думаешь, мне пойдет белое платье? Все-таки я уже не девочка.

– Элин! – судя по заходившим на его лице желвакам, ее месть вполне удалась. – Ты добьешься того, что я перекину тебя через плечо и прямо сейчас потащу в церковь. Без белого платья. Без банкета и приглашенных гостей. И без твоего согласия.

– Без моего согласия не получится, – резонно заметила она. – Священник в церкви спросит, добровольно ли мое намерение выйти за тебя замуж, а я что отвечу? Что ты силком притащил меня к алтарю, чтобы я снова не сбежала, пока ты занят спасением мира?

Кристиан резко выдохнул. Секунду размышлял, потом взял Элин за голову и долгим взглядом посмотрел в ее синие глаза. И вероятно, наконец увидел в них ответ на свой вопрос. Потому что вдруг улыбнулся и легонько коснулся губами ее губ. Элин потянулась к нему, но он покачал головой, дождавшись, пока на ее лице появится разочарованное недоумение. И только потом жадно, неудовлетворенно ее поцеловал. Элин вцепилась в его руки, чтобы не позволить ему их убрать, и в короткой паузе на одном дыхании прошептала:

– Я хочу стать твоей женой…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ: 5 ФЕВРАЛЯ (2)

Ни стука, ни звонка Вэл определенно не слышал. Просто струя холодного воздуха проникла в гостиную, словно открылась входная дверь. Входную дверь следовало захлопнуть. А заодно встряхнуть себя и начать наконец решать эту глупую, но оттого не менее острую проблему. Пока у него не было никаких сведений о здоровье Габриэллы, голова отказывалась работать, словно была чужой. Вэл не злился на сложившиеся обстоятельства. Он знал, что должен их преодолеть. Только вместо этого все десять дней одержимо штудировал учебник испанского языка. Отлично понимая, что никакого практического применения этому придумать не удастся. И в коем-то веке просто повинуясь своему личному желанию, безо всякой оглядки на чувства других и веление принятого на себя долга.

Когда он сегодня в магазине увидел миссис Сантини, подойти к ней заставило все то же эгоистичное желание узнать, как себя чувствует Габриэлла. И не остановило даже то, что именно по его вине дочь этой женщины оказалась в больнице, на грани жизни и смерти, и, пожалуй, он не имел никакого права тревожить миссис Сантини своими расспросами. И он был готов к тому, что она не пожелает с ним общаться или, того хуже, возмутится его наглостью и запретит даже думать о ее дочери. И ничего не скажет про состояние Габриэллы.

Но миссис Сантини улыбнулась ему, как всегда напомнив в такие моменты свою дочь, позволила проводить ее до дома и даже, к огромному изумлению Вэла, живо интересовалась изменениями в его личной жизни. Вэл честно старался отвечать, но при этом, кажется, слишком сильно боялся сболтнуть лишнее и невольно обидел женщину своей сухостью. Тем невероятнее казался тот факт, что после его вопроса о Габриэлле она пригласила его в дом и так по-семейному, как нечужому человеку, поручила нарезать яблоки и рассказала про дочь. Понятно, что врачи сообщили ей легенду, сочиненную, очевидно, доктором Дейсом, и Вэл из-за своего напряжения едва не сделал страшную глупость, уточнив про укусы. На его счастье, миссис Сантини не стала цепляться к словам. Вместо этого она спросила, почему Вэл не приходит навестить Габриэллу. Одновременно подарив какую-то нелепую надежду, что его хотят видеть, и ударив по самому больному месту: объяснить свое поведение он не мог, а поэтому на снисхождение не надеялся. Особенно когда сообщил миссис Сантини, что это он виноват в несчастье, случившемся с Габриэллой. В тот момент ему оставалось только уповать на какое-то чудо, в которое он никогда не верил. Но оказалось, что чудеса бывают. И для него они носят фамилию Сантини. Потому что, выйдя сейчас в холл, он едва не наткнулся на невесть откуда взявшуюся там Габриэллу. Вэл ошалело уставился на нее, не веря в реальность происходящего.

– Габи? – на большее просто не хватило фантазии.

Она, не отрываясь, смотрела ему в глаза. Словно ждала. Или проверяла.

– Это нечестно, – наконец прошептала Габриэлла. Вэл вздрогнул.

– Габи, я объясню…

Но она покачала головой.

– Ты не сможешь.

Вэла пробил озноб. Бойкот всей команды и их нелепые обвинения не стоили выеденного яйца по сравнению с тем, что его не хотела понять Габриэлла. Как бы он ни настраивал себя на это, как бы ни пытался убедить, что подобное неизбежно, реальность оказалась слишком мучительной, чтобы принять ее без боя.

Он с трудом заставил свой голос не дрожать.

– Габи, я должен объяснить!..

Но она снова замотала головой, руша последнюю надежду. И вдруг шагнула вперед, прямо к нему, и словно спряталась у него на груди.

– Ты ничего не сможешь объяснить, Вэл, – как-то очень глубоко проговорила она. – Ты сам ничего не знаешь…