Секрет виллы «Серена»

– Но почему? – спросила она, одновременно мысленно твердя себе: «Только не принимай близко к сердцу».

– Если честно, дорогая, она себя изжила.

– Изжила?

– Да, знаешь. Немного утратила свою магию.

Эмили знала. Она очень старалась оставаться лиричной, рассказывая о грибах porcini и закатах над оливковой рощей, но реальность настойчиво продолжала пробираться в ее рассказы.

– Например, – продолжил Джайлз, – когда ты написала о своем разводе.

– Ну я же не могла притворяться, что ничего не происходит? Продолжать писать о супруге, словно он милый маленький беспомощный человечек, когда он все это время проводил со своей новой пассией.

– Не понимаю, почему нет. Многие так и делают.

– Ну а я – нет.

– В общем, дорогая, я думаю, что вся эта история с Тосканой уже некоторое время как сдулась. Сегодня в моде Словакия. Без обид и все такое.

Без обид. Да, наверное. Теперь, когда она сняла розовые очки, писать колонку становилось все труднее. Ей хотелось поведать о телах на склоне холма, об отчаянных поисках Моникой мужчины, о проблемах женщин с анорексией в стране изобилия. Было сложно продолжать писать про те же старые воскресенья, когда ей хотелось рассказывать о правдивой жизни в Италии: намного богаче, глубже и мрачнее, чем она могла себе представить, когда начинала вести колонку «Мысли из Тосканы» два года назад.

Деньги – вот настоящая проблема. Колонка была единственным источником дохода Эмили. Джайлз, успокаивая свою совесть, предложил ей пару обзоров и специальную статью на тему «Жизнь в Тоскане два года спустя», но на этом все. У нее в банке десять тысяч фунтов; хватит на полгода, если быть разумной (вилла «Серена» не в ипотеке, но коммунальные счета огромны). Ее вторым новогодним пожеланием себе (после похудения) становится найти новую работу. И побыстрее.

Эмили стоит у зеркала, собираясь на новогоднюю вечеринку у Антонеллы. Кажется, прошло много времени с тех пор, как она себя рассматривала, если не считать испуганных взглядов на свое отражение в витринах магазинов: растрепанные волосы, юбка неправильной длины. Сейчас она рассматривает себя почти с научным интересом. Ее волосы все еще не тронуты сединой – она считает, что в сорок один год это неплохо, – но они лохматые и давно требуют стрижки. К тому же ее темные кудри невыгодно контрастируют с белым тревожным лицом. Когда она успела стать такой бледной? Летом она была очень загорелой (Эмили старомодно считает, что загар – это очень красиво). Но сейчас она похожа на привидение. Глаза слишком темные, как, к сожалению, и круги под ними. Откуда они взялись? Она всегда гордилась своим свежим, здоровым лицом, которому почти не нужен был макияж, только тушь и помада. Теперь, кажется, ей понадобятся вся косметика Elizabeth Arden и целый чан масла OLAY. Кожа выглядит сухой и похожей на мел, вокруг рта и в уголках глаз появились новые морщины. «О господи, – думает она, рассматривая себя ближе, – я наконец превратилась в свою мать».

Она делает шаг назад, и отражение в зеркале шокирует ее еще больше. Как, черт побери, она умудрилась так растолстеть? Она смутно понимала уже какое-то время, что пора сесть на диету, но в отсутствие весов ей удавалось закрывать глаза на ужасную действительность. Вокруг живота собрались настоящие складки жира. Настоящие складки! И с рук свисает кожа. Грудь, которая всегда была ее главным достоинством, все еще красивая, но теперь не просто мило округлая, она кажется огромной. Чудовищно. Для такой понадобится лифчик с косточками из закаленной стали. Она позирует перед зеркалом, как модель Playboy. Нелепая женщина средних лет ухмыляется ей в ответ.

– Маму-у-у-уль! – зовет Чарли снизу. Эмили кидается одеваться. В конце концов, она же не хочет, чтобы Чарли потом всю жизнь питал отвращение к женщинам. Как она вообще могла переспать с Чедом? Более того, как Чед мог с ней переспать? (К своему удивлению, Эмили получила несколько электронных писем от Чеда после их встречи в Болонье. Он даже отправил ей рождественскую открытку, написав, что надеется скоро увидеться. Она не ответила.) Возможно, стоит уже навсегда отказаться от мужчин и просто толстеть и толстеть, пока ее не придется вытаскивать из виллы «Серена» старым фермерским подъемником. Эмили подходит к зеркалу и начинает тщательно краситься. К такому она пока не готова.

Маскируя темные круги под глазами, она думает о вечеринке Антонеллы. Она надела серьги (крошечные янтарные гвоздики), которые Антонелла подарила ей на Рождество. Эмили испытывает чувство вины за то, что ее благодарность омрачается чем-то, что, хоть она и не хочет этого признавать, похоже на ревность. Совершенно естественно, что Рафаэля привлекает Антонелла – красивая свободная женщина из его родного города.