Секрет за секрет

Готова спорить на все свое кружевное белье, что из Кингстона выйдет точно такой же папаша. От этой мысли мои интимные места повлажнели. Вот ерунда, мне всего двадцать четыре, я не готова к детям… Мы с Кингом еще даже признаниями в любви друг друга не оглоушили.

– А что случилось, где Ви?

Я оторвалась от созерцания Кингстона и ответила Алексу:

– Ривер плохо себя чувствует, Вайолет повезла его к врачу. Она хотела оставить Лаванду с вами, но вы были на совещании, и я вызвалась посидеть с моей любимой начинающей художницей.

– С Ривером что-то серьезное?

– Вайолет считает, скорее всего, желудочный грипп, – я взяла телефон. – Погодите, у меня четыре сообщения… Да, так и есть, желудочный грипп. Она повезла Ривера домой и вызвала няньку, чтобы заехать за Лавандой.

– А когда заходила Вайолет? – спросил Алекс, поудобнее примостив Лаванду, чтобы она не очень душила папу за шею.

– Чуть больше часа назад.

Алекс потер переносицу и поцеловал дочь в щеку.

– Джейк, я, пожалуй, отвезу Лаванду. Не хочу, чтобы Ви оставляла Ривера на няньку, раз он болен.

– Или мы можем ее отвезти, – предложил Кингстон. – Мы с Куини, я хотел сказать. У меня до тренировки еще пара часов.

Алекс не знал, на что решиться.

– Лаванда, хочешь поехать домой с Куини и Кингстоном?

Девочка потерла папе переносицу и что-то прошептала ему на ухо.

– Я в порядке, детка. Это все работа, не волнуйся.

Тогда Лаванда положила ладошку на папину щеку и сказала тихо, но внятно:

– Ладно, я поеду с Кини и Кингом.

Алекс заморгал, явно изумившись, что дочка ответила не шепотом ему на ухо, как всегда.

– О’кей, вот и умница, – он поцеловал Лаванду в щечку и опустил на пол.

Мы собрали все ее рисовальные принадлежности. С моей помощью девочка управилась куда быстрее, чем в компании Ривера.

– Это тебе. Хочешь вложить в свой альбом? – я подала Лаванде ее портрет.

Алекс подался посмотреть.

– Куини, это ты так рисуешь?! Я и не знал, что ты художница.

Я отмахнулась:

– Каля-маля, да еще цветными карандашами.

– Тем более! Знаешь, если надоест работать у него, – Алекс показал на моего папу, – будешь учить Лаванду рисованию.

Я засмеялась.

– Не уверена, что так я много заработаю, но я с удовольствием общаюсь с вашей дочкой.

Собрав Лавандин рюкзачок, мы вышли на парковку. Алекс отдал ключи от своей машины, чтобы не переносить детское кресло в «Вольво».

– Вы разрешаете мне сесть за руль вашей машины? – Кингстон смотрел на связку ключей так, будто ему протягивали пропитанных кислотой пираний-зомби.

– Ты самый осторожный водитель, какого я знаю. Куда аккуратнее моей супруги… только не выдавай меня Ви. И ты тоже, – обратился Алекс к Лаванде.

Малышка хитренько улыбнулась, но сделала жест, будто застегивает ротик на молнию, и позволила папе устроить себя в детском кресле. Мы с Кингстоном уселись в машину, и Кинг завел мотор. Спустя битых две минуты регулировки кресла и зеркал мы выехали с парковки. Я включила радио – зазвучала знакомая песня. В зеркало было видно, как заерзала Лаванда.

– Ты знаешь эту песню?

Малышка кивнула.

– Хочешь, я сделаю погромче?

Кингстон не большой любитель громкой музыки – он боится не услышать сирену полиции или «Скорой», но чуть прибавить звука не повредит.

Лаванда показала мне сразу оба больших пальца, ритмично кивая под «Светлячков» «Аул-сити». Когда зазвучал припев, я начала подпевать – слух у меня вроде есть, а песня привязчивая. Чего я никак не ожидала и совсем не ждал Кингстон, так это что Лаванда тоже начала петь. Она не только прекрасно рисует, но и связки ей достались потрясающие. Не ребенок, а клад!

Оказавшись в доме Уотерсов, мы увидели настоящую Лаванду, которая говорила отнюдь не шепотом и общалась нормальными полными фразами. Лаванда настояла, чтобы мы с Кингстоном взглянули на ее спальню и студию. В спальню Вайолет ходить запретила, потому что Ривер наконец заснул, а близнецы, судя по всему, жили в одной комнате, но мне удалось посмотреть студию, где девочка проводила много времени. В комнате было много света и имелся балкон, на полу лежало какое-то виниловое покрытие, явно легко моющееся, однако мое внимание привлекли стены: одна выкрашена темно-серой грифельной краской, на которой можно рисовать мелками, а три другие сплошь завешаны листами ватмана, превращавшими комнату в огромный обновляемый холст.

– Круто! – восхитилась я, обходя комнату и разглядывая узоры из красочных брызг, рисунки карандашами и работы цветными мелками.

– Это ее любимая комната, – сказала Вайолет. – Правда, Лаванда?

– Да. Я люблю рисовать. И раскрашивать. Особенно руками! – она весело улыбнулась и затанцевала на месте.

Кингстону пора было возвращаться на тренировку, и я пообещала девочке в скором времени зайти и целый день рисовать с ней пальцами.

Как только мы сели в машину, я убавила радиолу и поудобнее устроилась на пассажирском сиденье.

– Чудеса, да и только!

– Я и не подозревал, что Лаванда такая разговорчивая. У себя дома она совсем другая.