Секретарь

— Я постараюсь сделать всё, что вы скажете, господин Мёленбек, — сказал он, краснея. — Вы неправильно обо мне думаете. Я вовсе не глупый парень.

— Это хорошо, — сказал Мёленбек серьёзно. — А ответ на мой вопрос?

— Про цель?

— Да, про цель. Про то, чего жду от тебя я, а не то, что ты думаешь об этом.

Лёшка отвёл глаза.

— Мне кажется, что вы ничего от меня не ждёте. Потому что всё и так идёт, как надо. Вы только слегка корректируете такими разговорами мои мысли. Чтобы я был в тонусе. Чтобы постоянно думал об этом.

— Вот как?

Какое-то время Мёленбек молчал, и по выражению его лица было не понятно, то ли он размышляет, как выкинуть из особняка никчёмного мальчишку, не переломав ему руки и ноги, то ли копается в памяти, выискивая собственную промашку.

Глаза его смотрели Лёшке в переносицу.

— Хорошо, — наконец произнёс он, — возможно, я и ошибался на твой счёт. А возможно, это ца меняет тебя. Иди за мной.

Повернувшись, Мёленбек поднялся по ступенькам.

В зале, голые до пояса, в подвёрнутых штанах, скакали по матам Штессан и Мальгрув. Тела их блестели от пота.

— Ха!

Послышался хлопок, и Иахим, вроде бы уже схваченный, исчез. Мальгрува резко развернуло, дернуло в сторону и опрокинуло на пол. Ладонь бухнула в мат, скрадывая тяжесть падения. Могучее горло исторгло рык.

— Ах ты вянгэ!

Проявившийся Штессан свалился на великана с высоты двух метров, но кулаки и пятки его ударили в пустоту. Мальгрув уже откатился, а затем, оскалившись, нырнул под сноп света, идущего из окна. Мгновение — и его мощная фигура растаяла в танце золотистых пылинок.

Иахим настороженно оглянулся, повел плечами и вдруг упал на колено. Не понятно как Мальгрув объявился за его спиной и поймал шею в захват, одновременно уперев колено в позвоночник.

— Хар-ра!

Казалось, всё кончено, но Штессан каким-то неуловимым движением, сместив спину, скользнул вниз, Мальгрува, оставшегося без опоры, потянуло за ним, руки его расцепились, и он с размаху врезался носом в маты.

— Цог тебя поф-ф…

Оседланный Иахимом великан захрипел.

Штессан ткнул его пальцем в затылок, видимо, надеясь, обездвижить болевой связкой, но Мальгрув неожиданно провернулся под ним с живота на спину и боднул в грудь.

От удара Штессан отлетел на метр и в хлопке пропал.

— Вянгэ!

Мальгрув с трудом поднялся, помассировал пятернёй колено, гримасничая и постанывая, словно дед-столет, а потом это же колено выставил вперёд и чуть вбок, и Штессан, соткавшийся рядом из ничего, в атаке разнесший руки, будто крылья, наткнулся на него животом и, раскрыв рот, хлопнулся на мат.

— Хъёлинг тебе… — проскрипел он, с трудом проталкивая воздух из лёгких. — Хъёлинг… в толстую задницу…

— Пойдём, — повлёк застывшего Лёшку Мёленбек.

— А они всё?

— Скоро закончат. Час уже скачут. Эран пока ведёт.

— А я так смогу?

— Нет.

Мёленбек отвёл Лёшку в дальний угол, к скамье, скрученным в многослойный блин не используемым матам и коллекции разнобойных гирь.

— Встань здесь.

Он развернул Лёшку носом в стену. На стене выделялся светлый прямоугольник то ли от плаката, то ли от зеркала.

— Я сейчас объясню тебе, Алексей, что с тобой делал Штессан, — встал сбоку Мёленбек. — То, куда он тебя погружал, лишь часть ойме, закоулок, тёмный угол. Ты же не думаешь, что все эти прыжки Иахим и Эран совершают из темноты?

Он коснулся Лёшкиной шеи за ухом.

— Шевельнись.

Лёшка попробовал наклониться и не смог.

— Замечательно, — оценил Мёленбек. — Так вот, этот тёмный угол служит для базовых уроков. Первый — это обретение себя. Второй — обретение цели. Третий тебе сейчас предстоит пройти. Я, конечно, не скажу тебе, в чём он состоит. Но, думаю, что для умного человека первые два урока всегда будут дополняться третьим, достаточно просто продолжить цепочку. Ты понял?

— Да, — прохрипел Алексей.

В стороне что-то мягко шлёпнулось и взревело голосом Мальгрува.

— Выберешься из ойме к полудню, отпущу до вечера, как и раньше, — сказал Мёленбек, на мгновение отвлекаясь, чтобы посмотреть, что случилось с Эраном. — Сможешь выполнить свои обещания перед людьми, которые тебе дороги. Ясно, ради кого тебе придётся постараться?

— Да.

— Мы же знаем, что всё, что я делаю, это не потому, что я пытаюсь чего-то от тебя добиться, — сказал Мёленбек, и Лёшка почувствовал его улыбку, — а потому, что так всё и должно идти. Остальное — попутно.

Лёшка ощутил толчок в затылок, и кувыркнулся во тьму.

В ойме.

Впрочем, в этот раз темнота не была полной. Периодически голубоватый свет тонкими извилистыми линиями рассыпался по ней, распространялся далеко в стороны и гас бледными отсветами где-то вдали, наверху, внизу.

Все так же не было ни рук, ни ног.

Обретение себя, обретение цели. Что третье? Обретение мира? Обретение зрения? Всё-таки вот уже, не сплошная темень.

Или надо куда-то…

Лёшка придал себе вектор движения. Тьма вспыхнула, свет заторопился множеством маршрутов, словно указывая: беги, куда хочешь.

А куда?

Теперь уже шахту не представишь.

Световая волна прокатилась и умерла.

Лёшка подождал, пока она снова возникнет. Это произошло, когда он досчитал до семи. Но следующая родилась на трёх. А ещё одна — на одиннадцати.