Секретарь

Нет, не то. Нет системы. Может, алгоритм? И к чему он? Думай, Лёшка, думай. Обретение себя, обретение цели. Что ещё нужно? Знать, к чему применить и то, и другое? И тогда свет — это направление. Или просто надо спешить за волной, не отставая? Только брызнет — и наперегонки. Вроде есть логика.

Я. Цель. Направление.

Не совсем гладкая цепочка. Да и в ойме-шахте он просто пересилил себя и заставил ползти во что бы то ни стало.

Это, впрочем, упрямство. Думал ли он о цели? Скорее, думал о метрах. И о том, как не удариться в панику. Но, значит, Мёленбек соврал? Или положено было как раз думать о цели, а он как-то обхитрил ойме? Хотя нет, Штессан так же действовал, ломал там что-то.

То есть, цель он всё же осознавал. Выбраться. Метры — это, скорее, упрощение цели, более понятная, более близкая её интерпретация.

Во, блин, словечко какое вылезло! Интерпретация.

Свет, показалось Лёшке, вдруг вспыхнул ярче обычного, нетерпеливее. Заторопил. Ну же, господин секретарь! Чего висите-то? Чего ждёте? Хотели же бежать…

И Лёшка, подумав, сорвался за ним, куда-то вверх, бог знает куда. Не нагнал, но и не отстал сильно. Сколько там скорость света?

Тьма отступала, раздавалась и смыкалась.

Свет утекал, будто воинство, обращённое в бегство. Лёшка летел, гнал его. У-лю-лю! А-та-та! Догоню, догоню!

Было даже весело. Вперёд! В пустоту! Минуту. Две. Год. Вечность. Из одного конца ойме в другой.

Потом свет погас.

Как это? Что это? Лёшка в растерянности повис, чувствуя себя попавшим в ловушку. Залетел, в самую, извините, задницу. И «Ау!» не покричишь, потому что нечем. Даже чуть-чуть страшно, хотя опыт выбираться из темноты с прошлого раза, наверное, никуда не делся.

Что теперь? Я — есть, цель…

Свет, не дожидаясь, пока Лёшка сформулирует для себя вводные, брызнул снова, разбросал мириады нитей. Будто далекие зарницы полыхнули далеко слева, справа, всюду. И растворились, рассыпались.

Интересно, сколько уже времени прошло?

Лёшка бросился было за новой волной, но остановился. Так, надо подумать. Возможно, что без третьего элемента никуда эти догонялки со светом не приведут.

Значит, мне надо выбраться.

Что говорил Мёленбек? Он что-то… Про базовые уроки, тёмный угол… Хотя не очень-то похоже, чтобы этот угол был тёмным. Вон какую иллюминацию включают.

Хорошо, надо как-то продлить логическую, смысловую цепочку. Да! Отсекая лишнее. Я. Цель. Что ещё нужно-то?

Направ… Нет, об этом уже думалось. Желание? Так это вроде как одно и то же с целью. Воля? И это о том же. Думай, думай, невидимая голова! Может, нужны какие-то инструменты? Совок, лопатка, бульдозер. Крылья. Впрочем, он и без крыльев… Куда хочу, туда лечу!

Блин!

Свет мешал и спрятаться от него не было никакой возможности. Ойме дышало, сначала сгущая темноту, а затем выплевывая в нее световые частицы своего дыхания.

Я, цель. В сущности, все логично и так. Самодостаточная система. Что тут ещё приткнёшь? Ускорение? Ага, пните меня. Чтобы что-то сделать, ведь больше ничего и не требуется. Может, третий элемент как раз есть связующее, и Мёленбек просто хотел его запутать? Или давал завуалированную подсказку, на чём стоит сосредоточиться?

Связующее. Что-то, без чего ни «я», ни «цель» не работают.

«У нас в кнафуре, — вдруг раздался густой и хрипловатый голос Мальгрува, — был один случай. Сквир, мальчишка лет восемнадцати-двадцати, на дальней заставе убил цога, прошедшего сквозь Скрепы. Невероятное событие. Наверное, единственное на моей памяти. Однако же я не вру. Убил. Разрубил на ледяные кусочки. Как такое произошло? Оказалось, что цог не смог погрузить его в ойме, не смог высосать ца и жизнь. А всё почему? Сквир по имени Лемей Кресмет был без памяти влюблён».

Великан помолчал, словно давая Лёшке оценить услышанное.

«Он так любил некую Кору Эндибуш, что думал о ней каждое мгновение, — продолжил Мальгрув. — Мысленно говорил с ней, вспоминал её жесты, изгиб шеи, глаза, смех, лёгкую улыбку, прядь волос, золотящуюся на солнце, её ответы и прикосновения, и цог просто не смог одолеть это. Любовь всё время разрушала ойме. Почему-то я думаю, что Кресмет и заколол-то этого несчастного цога с именем любимой на устах. М-да».

Лёшка подождал, но больше ликурт Первого кнафура не произнёс ни слова.

Свет беззвучно устремился в стороны, темнота потянулась за ним, будто стараясь ухватить за его за хвостики-нити.

Любовь.

Это подсказка? Я. Цель. Любовь? Да нет, ну как сочетаются? Лёшка даже засомневался, что вообще слышал Мальгрува.

Ему Ленку что ли представлять? Вроде бы не близкие люди. Всего второе свидание. И то ещё гипотетическое. Подумаешь, какой-то Кресмет…

Ну, да, если в голове только одно, где тут цогу проникнуть. Это понятно, никто не спорит. А если ты уже в ойме? Тоже нужно мыслить об одном? Жижа как-то про мантры рассказывал. Гоняешь, говорил, по кругу «О, жемчужина в центре лотоса!» и приходит к тебе счастье. Или уплываешь там…

В нирвану, что ли.

Лёшка пожалел, что не может вздохнуть. Очень хотелось. То есть, понятно, я, воля, цель… Но любовь? Может, не любовь, а любимый человек? Или вообще тот, кто тебе дорог. Но тогда тоже логика…