Секретарь

Что дальше?

Словно отзываясь на этот вопрос, некая сила толкнула Лёшку вперёд. Он шагнул одновременно и там, у Скрепы, и здесь, вдоль улицы. Ощущение было не из приятных.

Ещё шаг.

Лёшку чуть не стошнило. Раздвоенность комом встала в горле. Тень от Скрепы оказалась вдруг далеко в стороне, словно он разом переместился на километр или два. От наложения картинок закололо под правым глазом.

Одно солнце яркой бусиной висело над головой, другое, побольше, пряталось за крышей дома. Песчаные холмы спорили с фабричным забором и переулком. Деревья и прохожие растворялись в жаркой пустоте. Вот же блин!

Едва ноги опять пошли вперёд, Лёшка, стиснув зубы, попытался вернуть над ними контроль. Какое-то время он боролся с непонятной силой, побуждающей его идти к ледяной стене на горизонте, и, кажется, победил.

Сила отступила, сохранив за собой лишь лёгкие позывы-толчки. Впрочем, ойме всё ещё держало его крепко.

Ни фига ведь это не Шикуак, подумалось Лёшке. Ага, дотянулся. Через два мира. Всем бы так дотягиваться.

Вперёд, вперёд — заныли лодыжки. Пожалуйста — скрипнуло колено. Ступни напряглись в ожидании отрыва от земли. Ну же, ну!

Стоять, конечно, было глупо. Много ли он выстоит?

Лёшка попробовал шагнуть вправо. Вправо оказалось нельзя. То есть, через усилие, возможно, у него и получилось бы, но рисковать Лёшка не стал. Не хотите вправо, пойдём влево. Я — покладистый.

За слоем он ступил на самый край бордюрного камня, дальше была уже проезжая часть. Этот шаг в Ке-Омме махом отбросил за спину холмы с остатками крепостных стен на вершинах и вместо них вытянул из песка узкие, серые, сложенные из известняка заостренные башенки — то ли могильные знаки, то ли колодцы. На каждой башенке — по одному округлому оконцу. Впереди поднялась каменная фигура — человек в доспехе, без головы, с поднятой и отбитой в кисти рукой.

Куда теперь? Прямо?

Чтобы реальный мир не двоил картинку Лёшка прекратил обращать на него внимание. Ойме тут же загустела, размыла улицу в неясную тень. Стало полегче.

Теперь оказалось, что нельзя свернуть ни влево, ни вправо.

Лёшка осторожно шагнул вперёд, и пустыня надвинулась на него, как руки, раскинув в стороны застывшие песчаные волны.

Скрепа прошла над головой, поднялась рыжеватая скала, участок древней, мощеной зеленоватыми плитами дороги проступил из песка.

Лёшка увидел арку из розового мрамора, изъеденную ветром и временем, и остатки каналов, по которым когда-то, скорее всего, текла вода. Словно густой подшерсток пробивался чёрный кустарник. Сухие ветки его были усеяны шипами. В центре каждого куста, в сплетении шипов и веток, как сердце в теле, алели один-два цветка.

Ледяная стена, казалось, не стала ближе, но заиграла оттенками синего и голубого.

Следующий шаг оставил пустыню позади, её сменила каменистая равнина, где-то коричнево-рыжая, где-то темно-серая, в редких пятнах зелени и черточках ускользающих дорог. Слева она упиралась в горную гряду и ещё одну Скрепу. Справа тонула в белёсой дымке, и белый язык, будто изморось, тянулся из неё, глубоко врезаясь в песчаные холмы.

На миг какой-то вертикальный предмет встал перед Лёшкой и, только миновав его, он сообразил, что только что прошёл сквозь столб уличного освещения. Гудини, блин! Коперфильд! Публики не хватает.

Как бы, честно говоря, ойме внезапно и трагически не прервалось. Куда его заведёт путешествие по Ке-Омму? Вопрос. А под колёсами автомобиля он сегодня почти что уже побывал. Мало приятного.

Смутное подозрение, что маршрут ему выстроили не просто так, возникло у Лёшки после того, как у него не получилось напрямик пересечь усыпанное костями плато — место, где, похоже, давным-давно насмерть сошлись две противоборствующие стороны. Вот чего проще? Но ногу мягко отвернули в сторону.

Нельзя.

Через столб можно, а через неровную, имеющую легкий наклон рыжеватую каменистую поверхность — увольте? Странно. Битва отгремела. Белеют грудные клетки и черепа — человеческие, лошадиные. Клочки сморщенной, почти истлевшей кожи облепили кости. Ржавое железо — пряжки, кольца, заклёпки — валяется среди пальцев и зубов. Одинокое железное копье с превратившимся в несколько грязных нитей знаменем воткнуто в центре.

И — нельзя.

В Лёшке взыграло. Он упрямо повернул стопу. Уж извините. Давайте теперь он сам посмотрит. Ну-ка!

Сила отступила и в этот раз. Поддавливала, но позволяла шагнуть. Кость под подошвой рассыпалась в прах.

Впрочем, одного этого шага оказалось достаточно.

Метрах в десяти, из земли, отзываясь на Лёшкино движение, показалась уродливая, сплюснутая голова на длиной шее. Чёрная, складчатая кожа, жёсткий рыжий волос, костяной нарост, дыхальце и хищная пасть с мелкими острыми зубами.

Хъёлинг.

Мгновение — и он выполз весь, чем-то похожий на гигантского муравья чуть выше Лёшки ростом. Шесть суставчатых трёхпалых лап — передние короче и тоньше, средние и задние — мощнее и длинней. Светлое, в рыжей щетине, брюшко.

Голова хъёлинга тревожно качнулась из стороны в сторону. Дыхальце втянуло воздух. Круглые слепые глаза моргнули.