Секретарь старшего принца 5

— Дар, не надо, — попросила я слишком жалобно, непохоже на себя, и от этого мне тоже было тошно. — Я очень ценю то, что ты хочешь помочь, но… Дело не только в дедушке, ты прекрасно это понимаешь. Не будь я потенциальной избранной Линарэна — этого бы просто никогда не случилось. Даже если пришли не за мной, то ради меня… Но ты… прав. Скорее всего, Неспящие действительно пришли лишь за дедушкой, этим и объясняется то, как мало внимания уделили Халэнну, даже не присмотрелись к нему толком.

— Ты не виновата, Ри… — Дарион жалел меня.

— Пожалуйста, не надо. Пожалуйста, я… Не хочу это обсуждать. Не сейчас. У меня опять сейчас весь мир переворачивается.

— Это из-за предательства Эштрана?

— Да, — солгала я и зажмурилась крепко-крепко, уткнулась в его широкую меховую грудь.

На самом деле в предательстве дедушки не было ничего сверхнеожиданного: он никогда не относился к своему вассальному долгу как к чему-то значимому. Он никогда не считал Аранских и вообще любых нементалистов важными и достойными верного служения. И если он действительно перекраивал сознание Линарэна, — моего потенциального избранного и наследника Аранских, — то, вполне вероятно, планировал в случае удачного отбора неофициально править империей. Я бы ему это позволила и даже помогла — потому что он менталист и потому что он моя семья, а это значит, мы всегда должны быть заодно.

Теперь понятно, как Неспящие так легко проникли в наш родовой замок сквозь охранные чары — скорее всего, дедушка сам пустил этих тварей, потому что верил — мы в безопасности. Возможно, он не успел понять, что случилось…

Возможно, Заранея — или как там звали это существо — той ночью была там, привела Неспящих в наш замок. Её дедушка бы пустил, ему она очень нравилась.

А может ей даже самой приходить не потребовалось.

Пятнадцать лет я была рядом с той, кто направила в мой дом Неспящих — и ничего не сделала.

Я была рядом, и не могла даже подумать о ней плохо, не то что убить мерзкую тварь.

Я была так близко к своей цели…

Всего в шаге…

Я… я завыла — от отчаяния, боли и разочарования.

Так близко…

Я была к ней так близко! Я могла отомстить хоть кому-то!

Глава 23

— Ри, это не твоя вина, — с нажимом повторил Дарион и прижал к себе, и я подвывала в его мохнатую грудь, цеплялась пальцами за шерсть. — Эштрану не раз предлагали перевезти тебя во дворец, но он отказывался. Он должен был перевезти тебя во дворец, если бы он поступил правильно, Неспящие бы в ваш родовой замок не пришли. Перестань винить себя.

— Дарион, он мой дедушка. Дедушка. Глава рода. Наставник…

— Ри, он мог не отвечать за себя. Феромоны суккубов делают их слишком привлекательными, им рассказывают то, что не хотят, им безоговорочно доверяют, их обожают…

— Дар, как долго длится воздействие?

— Если подкреплять — бесконечно. А так… несколько часов. Но Лин изобрёл более стойкую модификацию феромона, возможно, она и прежде использовала какие-нибудь усилители и поддерживала воздействие на Эштрана, поэтому он…

Я вскинула руку и накрыла губы Дариона ладонью. Мне было плохо и больно, ему — плохо, больно, обидно за меня, и эта смесь эмоций сводила с ума.

Проблема в том, что я знала: дедушку не обязательно было околдовывать, чтобы он поменял личность Линарэна и попытаться захватить власть. Ему нравилась Заранея, но я не видела в нём слепого преклонения.

Дарион так переживал… Его эмоции могли стать спасением сейчас, когда я не хотела думать, анализировать и чувствовать. Я не хотела быть сильной и справляться, я хотела бы столкнуться с этим всем, когда напитаюсь магией и буду физически ощущать себя сильнее, когда станет точнее известно, что с Элором, и какая участь меня ждёт.

Хотя бы когда я напитаюсь магией, чтобы не ощущать себя столь ничтожно слабой.

Я расслабила ладонь на тёплых губах Дариона, ласково провела по ним кончиками пальцев. Его сердце забилось чаще, эмоции всколыхнулись — жалость и нежность, любовь и отчаяние. А я гладила пальцами его губы, подарившие мне столько нежных и страстных поцелуев.

Проскользнув по груди Дариона выше, в его ослабших объятиях, я оказалась с ним лицом к лицу в почти кромешной темноте. Ощущала его дыхание, безумный стук сердца и отчаянную нежность. Прикосновение к его губам опалило меня вспышкой смешанных противоречивых чувств. Крепче сжав меня, Дарион запрокинул голову, не давая себя целовать:

— Ри, я понимаю, чего ты хочешь, но это не то, что тебе сейчас нужно.

Я прижалась губами к его шее, к пульсирующей жилке. Мои клыки скользнули по тёплой коже, отозвались у Дариона волной мурашек, вспышкой желания. Какого же огромного усилия ему стоило не отозваться на этот призыв. Повалить меня на кровать, но не поцеловать. Прижать к себе, но не ласкать. Пытка, в которой я тонула, чтобы не чувствовать самой и не думать.

— Всё проходит, Ри, — прошептал Дарион мне на ухо, укутывая одеялом, фактически заматывая им, притягивая к себе. При должной фантазии можно было почти верить, что он укрывает меня своим крылом, которого у него никогда не будет. — И эта боль пройдёт. Давай лучше я расскажу тебе подробности.