Секретарь старшего принца 6

Элор опасливо наблюдал за мной из-за стола. Я закрыла дверь, отгораживаясь от него, и подошла к сундукам, на которых лежала базука и ящик с зарядами. Надо было хотя бы для вида всё проверить: в углу стояла глефа Элора, она могла передать хозяину, чем я тут занималась. Раскладывать оружие на полки нельзя (да и некуда: в перьях всё) — так как сокровищница общая, а я свои коллекционные предметы показывать не должна.

Опустившись на колени, я раскрыла сундук, в котором должно лежать сердце коллекции. Спрятанное под другими мечами и слоями меха, оно ожидаемо было в полном порядке. Холодный клинок с острым лезвием — он едва не порезал Халэнна, и потому я не могла любить его так, как обожал его Халэнн. Как же он любил этот клинок, как любил оружие, любовался им, и сердце его пело. Сколько раз я пыталась ощутить к его коллекции хоть что-то похожее, но без Халэнна не получалось.

Мы смотрели на мир вдвоём, видели разное, восхищались разным, и теперь мне так не хватало его взгляда на многие вещи, его умения видеть и чувствовать то, что я не способна увидеть и почувствовать.

Так трудно, когда половины тебя больше нет.

* * *

Подозреваю, что выделенная мне Элором комната когда-то была кладовкой, а не полноценным жилищем, и туда просто занесли мебель, чтобы придать ей условно обжитой вид, потому что все удобства оказались связаны с комнатой Элора: гардероб, ванна с туалетом, камин.

Возможно, Элора правда вызывали, по крайней мере, когда я вышла, его не было. Но камин он разжёг, придвинул к нему кресло с высокой спинкой, застелил его шкурами. На столике дожидались сладости из засахаренных фруктов и подогреваемый магией чайник с золотой кружкой. Эта золотая кружка была единственной роскошью в строгом убранстве старого замка.

На сидении лежала записка: «Прости».

Я бросила бесполезный листок в огонь, плюхнулась в кресло, закинула ноги на козлоногий пуфик и, укутавшись в шкуру, задумалась.

Мир как будто сошёл с ума. Всё менялось слишком стремительно, и я не успевала за жизнью. Вмиг всё стало как-то непонятно и зыбко, ещё и Танарэс со своим странным предложением.

А я просто устала.

От всех, от себя, и на безумие нынешних дней у меня не хватало сил, я даже разумом окинуть происходящее не могла: слишком непонятно, страшно. И я не знала, что делать.

Свернувшись в кресле калачиком, плотно укутавшись в большую мягкую шкуру, я закрыла глаза и попыталась привести мысли в порядок, разобрать всё по полочкам. Документы, фразы, образы — всё это вертелось, вспыхивало на веках, складывалось и раскладывалось в самые немыслимые образы, переплеталось, путалось. Смешивалось с прошлым.

Я вспомнила Халэнна под дождём. Как он бегал по двору, шлёпал босыми ногами по лужам, смеялся, и его ладони были обращены к тёмному грозовому небу. Вспышки молний озаряли его лицо, капли стекали по бледной коже, по серебру чешуек на скулах и будто вымывали из волос тёмный цвет или пропитывая их серебром.

Халэнн так звонко смеялся… так любил дождь, особенно грозу. Мокрые пряди и одежда липли к его худому телу, он двигался так грациозно и в то же время дико, порывисто, словно сам был водой. И когда ему становилось особенно хорошо, вода поднималась в виде женщин и танцевала с ним. Меня брали в эти безумные хороводы, и я тоже смеялась. Пока природа буйствовала, изливая тонны воды, нам с Халэнном было беззастенчиво, беззаботно хорошо.

И это никогда-никогда не повторится.

* * *

— …хватит отлынивать. Тебе что, земли не нужны? Не нужно королевство, куда ты приведёшь свою избранную на правах полного хозяина?

— Отец, хватит уже, — прошипел Элор.

Он перегородил дверь, и поэтому император не видел меня, поверх шкуры укутанную ещё и белым меховым покрывалом.

— Почему хватит? — удивился император, и так как Элор шипел, рефлекторно заговорил тише. — Я тебя прямо спрашиваю: тебе нужен собственный дом, куда ты приведёшь избранную?

— Да что ты привязался к этой избранной? Я скорее задницы лишусь, чем с ней познакомлюсь. Извини, мне мой зад дороже дамочки, которая даже объясниться со мной не хочет, зато с Валерией нашла время поболтать и план моего перевоспитания составить.

Не составляла я никакого плана! Это всё самодеятельность Валерии!

— Элор, ну это же женщины! Они очень непостоянны. Лана мне горло перерезать обещала, яйца открутить, а…

— А пока только съела твой мозг. Отец, извини, но женщин у меня было больше, чем у тебя, я знаю, какие они страшные на самом деле. Но тут не та ситуация.

— Ну смотри, — чем-то зашуршал император, — у меня даже шрамик остался на шее от её зубов, а теперь мы счастливы. Неужели ты не хочешь попробовать?.. — Так как ответа не последовало, император погрустнел и возмутился. — Элор, твоя избранная может быть в опасности! Неужели тебе всё равно?

— Валерия сказала, что моя избранная далеко. Уверен, она сейчас в большей безопасности, чем мы, сидящие под боком у истинной пары, которую хотят уничтожить. Никому не известная, она в безопасности: никто не попробует её использовать против нас, а мне…

— А у тебя есть твой секретарь, — напряжённо произнёс император.