Секретарь старшего принца 8

А когда он возвращается с подписанным контрактом и застаёт меня над разбитыми до состояния каменной крошки големами, я внезапно вспоминаю о необходимости написать менталистам.

— Они нам помогли! И могут устроить неприятности. — Избегая взгляда сложившего руки на груди Элора, я потираю отбитые костяшки пальцев. — Так что не стоит их забывать.

На этот раз Элор буквально прожигает меня подозрительным взором.

Но не согласиться с моим аргументом просто не может.

Так что я на законных основаниях сажусь за написание вежливого послания с благодарностями и завуалированным предложением поделиться ещё какой-нибудь информацией.

Пока пишу черновик за черновиком, Элор изучает данные по военному потенциалу Нового Дрэнта.

Казалось бы обычные дела в обычном режиме — но напряжение так и нарастает.

Когда счёт отправленных в мусорное ведро исчёрканных листов переваливает за второй десяток, Элор тяжко вздыхает:

— Просто признай, что ты боишься, и я телепортирую тебя для встречи с твоими людьми.

От напряжения перо едва не ломается в пальцах.

— Я. Не. Боюсь, — упрямо чеканю я.

Почти…

— Ри, ты даже для дипломатических писем в Озаран делала меньше черновиков, чем сейчас. Если память мне не изменяет, справлялась за две-три версии — это с учётом моих придирок. А тут речь идёт о наших подданных и по совместительству — понятных тебе менталистов. Двадцать один вариант письма — это уже… мягко говоря, странно.

— Менталисты в общении сложнее ледяных драконов!

Ожидаю, что он с этим согласится и сошлётся на собственный опыт общения со мной, после чего можно будет увести разговор в сторону и…

— В десять раз? — скептически уточняет задравший бровь Элор. Откинувшись в кресле, он наблюдает за мной со своего рабочего места. — Даже мне так не кажется. Так что моё предложение в силе: признай свой страх, и я доставлю тебя на место для разговора.

— У нас ещё много дел…

— Ри, у нас два королевства, это значит, что у нас всегда будет много дел. Предлагаешь нам из-за этого отказаться от личной жизни?

Элор прав, но и мне есть чем ответить:

— Сейчас моё общение со слугами семьи — не первостепенная задача, встречу можно отложить.

— Ты уверена, что эта ситуация неопределённости тебя не отвлекает? Неужели ты совершенно не думаешь об этом? Не возвращаешься мыслями к дорогим тебе людям? Не знаю, как ты, а если у меня есть неопределённость в личных отношениях, это сказывается на остальной деятельности.

Несколько мгновений мы смотрим друг другу в глаза.

— В практику менталистики, — почти осторожно начинаю я, — входит обучение концентрации. Если менталист не может отвлечься от эмоций и сосредоточиться на деле — он плохой менталист.

— Это всегда так? — недоверчиво уточняет Элор. — Вы всегда можете отказаться от эмоций?

— Лучшие из нас, — поправляю я. — Только лучшие.

К сожалению, в том, что касается Элора и… Халэнна я далеко не лучшая. Наоборот: я удручающе плохо справляюсь с чувствами, касающимися их.

Глубоко задумавшийся Элор дёргает уголком губ:

— Не думал, что ты можешь… м-м, назвать себя плохим менталистом, дорогая моя, — на последней фразе он улыбается. — Нет, это даже забавно.

Отвечаю хмурым взглядом.

— Не сердись, — отмахивается Элор. — Просто ты с таким серьёзным видом это произнесла, что, не будь я знаком с менталистами и тобой, поверил бы. Ри, милая… Я видел сдержанных и не очень менталистов, но я не встречал совсем отстраняющихся от эмоций. Любого можно довести, а значит, твоё утверждение немного нереалистично. То есть, как агитация или воспитательный элемент, оно недурно, но… м-м. — Взгляд Элора странный: тёплый, но… смотрит он словно на ребёнка. — Ри, это просто невозможно. Ты можешь полностью подавить эмоции из-за этой ситуации только в двух случаях: если тебе эти люди относительно безразличны. Или если ты применишь какие-нибудь техники для исправления своего состояния.

— Не веришь в самодисциплину? Ладно, не верь, но почему ты думаешь, что я на себя ничего не применила?

— Тогда ты сходила бы на встречу, просто чтобы отвязаться от меня. Ты же иногда уступаешь мне только чтобы не спорить.

Вскидываю брови. И да, возмущение мешает мне высказаться примерно с минуту. Справившись с оторопью, я позволяю негодованию прозвучать в голосе:

— А ты, значит, знал, что на самом деле я против, и нагло пользовался ситуацией?

— Но ты же соглашалась, — разводит руками Элор с самым невинным видом и почти сразу опасливо отодвигается. — Только не кидай в меня ничего.

— Я не собиралась.

— А мне показалось обратное.

— В этом кабинете нет бесполезных вещей, которые можно было бы без сожалений разбить о тебя. Так что я не собиралась.

Любую разбитую вещь можно было бы восстановить магией, но Элор благоразумно не оспаривает мои слова, наоборот:

— Похоже, мне повезло.

Умеет же общаться, когда хочет.

Предположив, что на этом обсуждение моей трусости в отношениях завершится, я возвращаюсь к черновику. И чуть не вздрагиваю от того, как громко отодвигается кресло Элора. Поднявшись, он прихватывает кресло и со скрипом ножек по полу тащит к моему столу.

Ставит своё кресло рядом с моим.

Усаживается.