Секретари. Региональные сети в СССР от Сталина до Брежнева

С тем чтобы компенсировать уступки в национальной политике, Москва пошла на важную институциональную инновацию: назначение второго секретаря партийных комитетов из славян. За должностью второго секретаря скрывался не человек, а сложная система правил и практик, пришедшая на смену более примитивным и прямым формам управления, таким как уполномоченные и республиканские бюро ЦК, преобладавшие в конце 1940‐х годов.[502]

Хотя в послевоенный период в прибалтийских республиках время от времени появлялись отдельные вторые секретари из славян, возникновение самого института вторых секретарей можно с высокой точностью датировать декабрем 1955 года, когда вторым секретарем в Азербайджан был назначен Д. Н. Яковлев, бывший заведующий сектором отдела партийных органов ЦК КПСС по союзным республикам[503]. С того момента стало нормой, чтобы второй секретарь был выходцем из ЦК, и в частности из отдела партийных органов, где в каждый конкретный момент до восьми-девяти заведующих секторами или инспекторов готовили к будущей службе на должности второго секретаря в одной из двенадцати неславянских союзных республик[504]. По прибытии в республику они получали награды, соответствующие их статусу, такие как орден Ленина, звание кандидата в члены ЦК и членство в Верховном Совете СССР. Институт второго секретаря никогда не был открыто сформулирован или закреплен в каком-либо политическом заявлении или постановлении. Тем не менее соответствующие назначения следовали четкой институциональной логике: за вторыми секретарями закреплялась роль посредников, которые могли помочь местной номенклатуре «правильно понять» требования Москвы, имея такую возможность в силу того, что прежде они работали в аппарате ЦК, рядом с центром принятия решений[505].

Создание этого института имело определенные важные последствия. Как указывалось выше, большинство местных руководителей позднесталинской эпохи занимались консолидацией своих сетей посредством внеочередных повышений, политического исключения и использования компромата. В основе каждой из перечисленных практик лежал контроль партийного лидера над ключевыми отделами, особенно отделом партийных органов, и его контакты с госбезопасностью. Поскольку во многих национальных республиках данные отделы все чаще находились в ведении не первого секретаря, а второго секретаря-славянина, использование указанных методов воздействия на сети затруднялось. Некоторые республиканские секретари, столкнувшись с этим препятствием, обратились к другим способам консолидации сетей. В этом отношении этническая мобилизация выглядела многообещающим средством.

Национальная мобилизация

4 марта 1956 года, за день до третьей годовщины смерти Сталина, примерно в 3 часа дня к памятнику Сталину в Тбилиси начали прибывать люди. К вечеру там собралось уже около тысячи человек, читавших вслух стихи, поднимавших тосты, распевавших песни и выставивших почетный караул у монумента усопшему вождю. На следующий вечер, в день годовщины, число собравшихся составило уже десять тысяч в Тбилиси, а также две тысячи в Сухуми, две с половиной тысячи в Кутаиси и тысячу в Батуми. В последующие дни их количество возрастало, достигнув в Тбилиси 25–30 тысяч 7 марта и 35–40 тысяч 9 марта. На демонстрацию в Гори, согласно некоторым сведениям, 9 марта вышло до 70 тысяч человек. Демонстранты по большей части вели себя мирно, но создавали все более серьезную проблему для власти. 8 марта в Крцаниси пятитысячная толпа явилась к резиденции генерала Чжу Дэ, командующего китайской Народно-освободительной армией, который в тот момент находился с визитом в Тбилиси. Согласно сообщениям, из толпы в охрану бросали бутылки, камни, доски и другие предметы, нанеся увечья некоторому числу солдат и офицеров. Из других мест в тот день приходили донесения об избиении солдат и офицеров и захвате машин. На следующий день, 9 марта, двухтысячная толпа окружила штаб Закавказского военного округа, а еще одна колонна в десять тысяч человек направилась к зданиям ЦК и Совмина. В некоторых районах царила анархия. Генерал-майор С. А. Банных, командующий пограничными войсками Закавказского военного округа, докладывал, что Тбилиси «охвачен хаосом. Повсюду беспорядки. Полная анархия. Весь транспорт — легковые машины и грузовики, такси, автобусы, троллейбусы — в руках толпы». Хотя организаторы протестов обещали, что люди разойдутся после выступления первого секретаря республики В. П. Мжаванадзе, они не смогли воспрепятствовать тому, чтобы ядро из наиболее решительно настроенных демонстрантов численностью в несколько тысяч человек направилось вечером к министерству связи. После первых стычек военные, охранявшие здание, открыли огонь, убив 21 человека и намного больше ранив. В два часа утра 10 марта демонстрантов наконец удалось рассеять, и беспорядки прекратились. На следующий день на главных улицах в центре Тбилиси были расставлены военные посты, имевшие приказ не допускать скоплений народа[506].