Секретики

Конечно же, мы играли в войнушку, строчили из самодельных деревянных автоматов, ползали по-пластунски по буеракам и канавам, а наигравшись и наоравшись до одури, легко переключались на нечто более дельное: залезали в заброшенные сады за падалицей или объедались терпким боярышником – кто-то пустил слух, что его ели в войну. Эта игра закончилась печально. Боярышник наградил всю нашу компанию жестокой дизентерией, всех детей спешно эвакуировали в Москву, на чем дачный сезон и закончился.

Куда более весомых свидетельств войны мы не замечали или не понимали, свыкшись с ними. На станции, в клетушке с малюсеньким окном-кормушкой, всегда сидел безногий сапожник. Он держал во рту толстую дратву – размачивал ее слюной, прежде чем продеть в ушко шильца. Шильцем он ловко протыкал подметку и пришивал ее к ботинку или ставил заплатку, лихо отрезая лишнюю кожу острейшим косым ножичком, сделанным из пильного полотна. Мы следили за его черными мозолистыми руками, поражаясь виртуозной работе. На станцию он ездил на тележке с железными подшипниками вместо колес, а после рабочего дня в торговых рядах рядом со станцией пил сухое домашнее вино с одноруким грузином, торговавшим своим вином из большой деревянной бочки. Такие инвалиды в ту пору не были редкостью, многие их них ездили на тележках по вагонам электричек, продавая всякую мелочь, вроде самодельных алюминиевых расчесок, или играя на баяне “Ночь коротка, спят облака” и “Катюшу”. Было ли их жалко? Связывали ли мы их с войной? Скорее нет, чем да. Они были необычные – получеловеки, с испитыми лицами и сильными руками, натруженными от постоянной работы толкушами – деревяшками, похожими на узенькие утюги. Снизу толкуши были подбиты войлоком или, наоборот, подковками, издававшими при отталкивании от асфальта характерный скрежещущий звук. Не обратить внимания на половинку человека на тележке было просто невозможно, как невозможно не проводить взглядом карлика или горбуна. Безногие к таким взглядам привыкли и вроде бы их не замечали. Наш сапожник не опускался до побирушничества. Дом у него был маленький, но опрятный, с красивыми резными наличниками. За забором бродили куры, а перед палисадником паслись бородатые козы. Огромное болтающееся вымя не мешало им вдруг взбрыкнуть и сделать уморительный прыжок в сторону, ударив воображаемого противника раздвоенными копытцами. Жена сапожника торговала козьим молоком, которое я терпеть не мог. На углу избы была прибита деревянная красная звезда, сообщавшая прохожим, что один из членов семьи погиб на войне, как было принято в те годы. В поселке таких звезд было много, глаз просто фиксировал их, как фиксировал огромный подсолнух, свесивший голову на огороде, или пугало в клубничных грядах. Поношенный пиджак на плечах-распорках или старая шляпа на тряпичной голове были нам куда интересней красной звездочки, шляпа была веселее – это факт.

13

Тут надо рассказать одну историю, случившуюся чуть позже, но напрямую связанную с тем, как я захотел стать актером.

Однажды на уроке биологии к нам в шестой “А” пришел странный дядька – большой, с всклокоченными волосами и маленьким для его огромных рук кожаным портфелем. Он положил портфель на учительский стол и произнес:

– Дорогие ребята, я предлагаю вам билеты в Центральный детский театр – лучший детский театр нашей страны. Сейчас вы имеете шанс сделать заявки на любые спектакли (он раздал по рядам афишки со спектаклями театра, отпечатанные типографским способом), а через неделю, когда вы посоветуетесь с родителями и принесете деньги, я зайду и принесу вам билеты.

Наша биологичка Надежда Евгеньевна, которая была по совместительству секретарем партийной организации и самым строгим учителем в школе, настояла на том, чтобы мы оформили классный поход, то есть навязала нам мероприятие, что ушлому продавцу было куда выгоднее отдельно проданных билетов. Он ее горячо поддержал. Решено было идти на какой-то спектакль типа “Разгрома” по Фадееву. Тывку посадили переписывать список учеников для составления общей заявки, а Надежда рявкнула:

– В понедельник все приносим деньги, а с теми, кто забудет, я поговорю лично!

Дядька заглянул через Тывкино плечо в классный журнал и вдруг с нескрываемым изумлением произнес:

– Моя фамилия тоже Алешковский, никогда не думал, что у меня есть незнакомые родственники.

Что тут началось! Меня ехидно поздравляли, пришлось встать, а потом еще и пожимать его огромную пятерню. Документов я у него не спросил и вполне допускаю, что это был отработанный рекламный ход: моя фамилия стояла первой в списке, но так или иначе продавец сумел привлечь наше внимание.

Новогодняя елка для детей сотрудников Исторического музея