Секретная битва

Но и этот высокий титул не вызвал в Конраде ни пиетета, ни преклонения к заоблачному статусу многоуважаемого коммерсанта.

Дело в том, что с началом германского вторжения в Советский Союз вслед за наступающими немецкими частями хлынули многие сотни вновь созданных немецких обществ с ограниченной ответственностью — GmbH. Опьяненные обещаниями Геббельса и заверениями Розенберга, с надеждой на скорейшую и верную наживу, желая немедленного обогащения и не стесняясь в способах стяжательства, такие вот штофферы тысячами расползались по Прибалтике, Белоруссии, Украине и западным областям России. Это были даже не кровопийцы по своей сути. Не кровососы. По нашей земле суетливо сновали пауки-трупоеды, И само название GmbH даже в Германии немцы расшифровывали как «Greift mit beiden Hünden», то есть «Хапай обеими руками».

Еще в прошлом, сорок первом году фон Гетц насмотрелся на эту братию, и уважения у него они не вызывали никакого. Отвращения, впрочем, тоже. Сам профессиональный военный, Конрад понимал, что за любой победоносной армией неизбежно идут маркитанты и шлюхи. Но, понимая всю необходимость и, может быть, даже полезность торгашеской гильдии, он не мог преодолеть в себе презрения к этим дельцам от войны, паразитирующим на чужих победах и поражениях. В его сознании эти штофферы представлялись чем-то вроде мародеров, которых, к сожалению, нельзя пока ни расстрелять, ни повесить по законам военного времени. Он нехотя мирился с деятельностью коммерсантов в районах базирования аэродромов, с которых взлетал, но никогда не старался помочь в их неутомимой и кипучей деятельности по растаскиванию чужой страны. Препятствий, впрочем, тоже не чинил.

— Вы не были в Париже? — желая непременно произвести впечатление важной птицы, пошел в атаку Штоффер.

— Нет. Не привелось, — равнодушно ответил фон Гетц.

— Зря, — не одобрил коммерсант. — Чудесный город! Город любви. Вам непременно следует побывать в нем!

Штоффер закатил глаза и, неприятно брызгая слюной, начал восторженный рассказ о вечном городе любви, о его поездках туда, об успешных коммерческих предприятиях по импорту французских вин и о бесчисленных победах над парижанками, которые все, как одна, лежали у его ног и ждали лишь движения броней, чтобы упасть в его объятия.

Пересев в дальний угол купе, чтобы слюна изо рта, увлекшегося рассказчика не долетала до него, фон Гетц вспомнил Париж:

«Бог мой! Прошло всего-то два года. Только два! А как все поменялось в этом мире. Я тогда был майором… Это были мои первые серьезные бои с настоящими, хорошо подготовленными летчиками, а не с испанскими любителями авиации и воздушных полетов. Первые победы… Как это все теперь далеко. „О, Пари! Комон сава!“ Это уже никогда не вернется. Тогда все мы были молоды…»

От воспоминаний о поверженном Париже фон Гетца отвлекла какая-то несуразность в хвастливом рассказе Штоффера.

— Простите, — перебил он его. — Но денежной единицей во Франции являются вовсе не песо, а франки.

— Франки?! — Штоффер посмотрел на Конрада так, как смотрит школьный учитель на безнадежного двоечника, в очередной раз не выучившего урок. — Франки! Вы только полюбуйтесь на этого невежду! Раз вы не вылезали никуда дальше Потсдама, то не перебивайте, по крайней мере, людей осведомленных, повидавших мир.

Его возмущению не было предела.

— Нет, вы только подумайте! — не унимался он. — Франки! Да будет вам известно, милейший, что франки — это валюта Испании. В честь друга нашего дорогого фюрера, испанского диктатора генерала Франко. А во Франции — песо. От сокращенного старофранцузского «Париж». Старые парижане до сих пор ласково называют свой город Песо.

— Ну да. Ну да, — поспешил согласиться фон Гетц, чтобы не выслушивать чушь еще более дикую.

Штоффер, впрочем, сам предпочел переменить тему:

— Звонит мне тут недавно Розенберг…

— Простите, кто? — не расслышал Конрад.

— Старина Альфред. Ну, Розенберг. Мой старый приятель. Такой, знаете ли, рейхсминистр… Нашел-таки меня в Риге. Нигде от него нет спасения. Так вот, звонит он мне и просит…

— И что же у вас просит рейхсминистр Розенберг? — Раздражение фон Гетца стало уже нестерпимым.

Штоффер ничего не замечал. Он ни на чем не мог сосредоточиться, кроме как на самом себе и собственной значимости. Мысли его, наталкиваясь на препятствия, перепрыгивали одна через другую.

— Англичане, по-моему, совершенно несносны! — снова переменил он тему. — А как вам нравится их Лондон? Чудовищный город. Всюду смог, грязь, полисмены, омнибусы. Кэбмены так и снуют. А какой дрянной поезд ходит из Германии до Лондона?!

— Простите, откуда докуда ходит поезд? — заинтересовался фон Гетц.

— До Лондона. Ах, этот лондонский экспресс. Да-ЯСС в Индии я не ездил ни на чем подобном.

— А вы и в Индии были?

— Конечно! — всплеснул руками Штоффер. — Удивительная страна! Всюду пальмы, джунгли, бананы, индусы. Вы не поверите, у них там йоги — на каждом шагу. Сидят. У них такие мудрые глаза…