Секретная бухта в Хорватии

Мэдди повернулась к нему спиной, голосовые связки были слишком напряжены, чтобы она могла говорить. Белые тарелки в посудомойке расплывались, взгляд девушки на них не фокусировался. Она попыталась взять одну, но промахнулась. Ни пальцы, ни мозг не работали.

Саймон продолжал говорить.

Почему он никак не уйдет? Мэдди схватила подставку для столовых приборов, ее руки дрожали. Вилки так и манили. Если он не заткнется, она его пырнет.

– Мэдди… Ты слушаешь? – Раздраженный голос Саймона вторгся в ее мысли.

– Я немного занята, – огрызнулась она, используя свою злость в качестве защиты.

– Ладно, – сказал он, надувшись, как ребенок, и, к ее облегчению, ушел.

Мэдди прислонилась к кухонной стойке. Ее будто выпотрошили, конечности онемели. Как они перешли от… что там было между ними… к помолвке? Неужели она была настолько наивна? Ник задолжал ей объяснение, но сейчас она ни за что не будет с ним говорить.

Мэдди не торопилась. Она разложила тарелки с решительной, методичной аккуратностью и протерла плиту, хотя необходимости в этом не было. Потом девушка переставила содержимое нескольких полок в кухонных шкафчиках, опустошила холодильник и тщательно его отмыла, потом разложила все по порядку.

И Ник все равно не пришел. Она скривила губы и глянула на дверной проем. Разве она не заслужила какого-нибудь объяснения или даже извинения? Признания? Извини, я передумал.

Мэдди выскользнула из камбуза и поднялась по задней лестнице, направляясь в свою каюту. По пути она бросила взгляд на палубу. Тара сидела на коленках Ника, обхватив его руками, словно морское блюдечко, вымазанное суперклеем.

Мэдди сидела в своей каюте на краешке кровати. Она не плакала, только сжимала простыни обеими руками и надеялась, что Ник придет и скажет, что это все было ошибкой.

Она ждала два часа.

Мэдди сама не поняла, как продержалась целый ужин. Разговор за столом был тяжелым, свинцовым. По одну сторону стола сидели Кори и Саймон, тихо переговариваясь так, чтобы их никто не слышал. Кори то и дело бросала злобные взгляды на Дугласа, прищурившись. Напротив сидели Сири и Дуглас, общаясь как обычно, как друзья, но они продолжали бросать извиняющиеся, виноватые улыбки в сторону Мэдди. Девушка решительно отказалась от затеи встречаться с ними взглядом. Она не могла. Тогда что-то внутри ее может дать слабину, а она тратила все силы на то, чтобы цепляться за свою гордость.

Каждый раз, возвращаясь к столу с очередным блюдом – салатом, рыбой на гриле и корзинкой хлеба, – Мэдди прекрасно замечала, как худые конечности Тары, выгибающиеся, словно на йоге, предъявляли права на Ника. Одна рука, напоминающая лозу, обвивала его, нога лениво лежала на его коленях, голова покоилась на его плече. Она никак не могла оставить его в покое: то поглаживала шею, то играла с волосами. Мэдди почувствовала какую-то долю удовлетворения, заметив, как Ник ерзает. Его, похоже, не очень радовало избыточное проявление чувств на публике. Так ему и надо. Получил по заслугам. Правда, его умоляющий взгляд на себе она тоже ощущала.

Пусть забудет об этой идее. Она отказывалась смотреть в его сторону. Хотел прощения? Чтобы она была с ним помягче?

Мэдди вынесла кофе, радуясь, что уже через пару минут закончит со своими обязанностями, и позволила себе кинуть взгляд на парочку. Гладкая кожа Тары кофейного цвета рядом с золотым загаром Ника – Мэдди словно ударили в живот. То была такая острая боль, что девушка чуть не согнулась пополам. Она убрала последние тарелки со стола и пошла обратно на камбуз, решительно настроившись занять себя, но уже через полчаса закончила с уборкой. И что теперь? Мэдди оглядела сияющую от чистоты кухню и, не в силах бороться с собой, прикрыла глаза, сморгнула угрожающие вырваться наружу слезы. Надо уйти отсюда. Она не стала заходить за сумкой, просто запихнула телефон в задний карман и как можно быстрее пошла к корме, молясь, чтобы ее никто не окликнул. Если гости чего-то попросят, она может не сдержаться и сказать, куда они могут пойти со своими просьбами.

Как только Мэдди сошла с яхты, она почувствовала облегчение: ушла не сама тяжесть, а скорее стеснение в груди. Лучше ей не стало. Свинцовое онемение никуда не делось, равно как и тяжесть в сердце от необходимости смириться с судьбой, но теперь ей не нужно было это прятать. Она горько, невесело рассмеялась. Теперь ей можно побыть по-настоящему несчастной.

Благодарная тому, что в этом шумном городе ее никто не знает, Мэдди пошла по набережной, то и дело попадая в пятна света и минуя толпы людей, поглощенных своим счастьем. Хвар был полон красивых, счастливых людей. Куда ни глянь – повсюду парочки. Руки сцеплены, пальцы переплетены, влюбленные украдкой целуют друг друга или просматривают меню, сидя бок о бок в ресторане. Мэдди нахмурилась. Прямо как они с Ником в Стари-Граде.