Секретные агенты против секретного оружия

Один «зуган» рассказывает, что союзники активно бомбят берега Ла-Манша и Северного моря. Конечно, он расценивает эти налеты как подготовку к открытию второго фронта. Мне думается, что правильнее рассматривать их как меры по уничтожению пусковых площадок «фау». Налеты массовые, серьезные.

25 декабря 1943

По случаю рождественских праздников освобождено несколько человек, в том числе Жаклин Севильяно. Сегодня же она встретится с Октавом и передаст мое донесение. Это очень важно для нашей организации.

Другой «зуган» недавно слушал Би-би-си и отчетливо разобрал непонятную ему фразу: «Высокий мыс вздымается над волнами».

Значит, все идет хорошо.

26 декабря 1943

Сегодня со мной проделали церемонию расстрела.

Завязанные глаза, полувзвод с винтовками и прочее. Неубедительно. Весьма вероятно, впрочем, что настоящий расстрел тоже будет неубедительным до самого конца. Никто не может поверить в собственную смерть.

27 декабря 1943

Наш барак — это целый мир, захватывающе интересный.

Создана «комиссия по варенью». Это выборная организация заключенных, которая распределяет дополнительные порции варенья, присматривает за шпионами и выполняет роль арбитра при любых разногласиях. Под благосклонным оком комиссии мы живем яркой интеллектуальной жизнью. Проводятся доклады, диспуты, конференции. Они помогают забыть о голоде, холоде и даже о страхе.

Время от времени люди уходят. Иногда «с вещами», что обозначает отправление в концлагери. Так ли там страшно, как говорят? Иногда пленники уходят по команде «без вещей», и это означает расстрел, хотя выстрелов мы не слышим.

На воле Сопротивление продолжает сражаться и бьет крепко. У одного «зугана» оказался при себе спрятанный номер подпольной газеты «Попюлер», датированный сентябрем. Из него мы узнали, что Комитет сражающейся Франции признан официально всеми союзными правительствами.

В той же газете сообщалось, что в области Ардэш, возле городка Тин, состоялась схватка. Погибли двенадцать макизаров и три немецких солдата.

Ужасно жаль было уничтожать газету, но длинные списки заложников опасно хранить на себе. Это карается.

Приятно то, что дурные вести из России оказались ложными. Один пессимист, скверно знающий немецкий язык, увидел в «Паризер Цейтунг» карту русского фронта и не обратил внимания на то, что линия, проведенная намного восточнее официальной линии фронта, нанесена на карту… карандашом. Очевидно, за истину было принято фантастическое предположение какого-то восторженного тевтона.

Допросы продолжаются, но проходят спокойно, без пыток. Иногда разгорается даже нечто вроде дискуссии.

Сегодняшний допрос был отмечен прибытием некой очень важной шишки, по всей вероятности — Кальтенбруннера.

При его появлении все вскочили. Явно взволнованный Барбье представил нас:

Это Верн. Это полковник Икс, это обершарфюрер Игрек… Криминаль-комиссар Зет… А это молодой Дубль-Be, заслуженный боец русского фронта… Он вместе с нами работает над делом Верна.

Молодой офицер краснеет от смущения. Я принимаю подчеркнуто скромный вид.

— Какая мерзкая морда! — заявляет глядя на меня один из адъютантов великого человека, вошедших вместе с ним. — Людей с такой внешностью следует расстреливать на месте!..

— Не остроумно! — возражает великий человек. — Не следует говорить так о том, кого нам на самом деле придется расстрелять!..

Наступает то самое неловкое молчание, о котором пишут в романах. Гробовое молчание.

Великий человек отрывисто восклицает: «Хайль Гитлер!» и выходит со всей своей армией.

— Отправили бы вы его лучше домой, — говорю я. — А то еще пришибут, как Гейдриха в Чехословакии!..

По непонятным причинам за простой дружеский совет меня награждают очередной трепкой.

28 декабря 1943

Другая важная персона, прибывшая из Берлина, спрашивает, соглашусь ли я работать в немецкой лаборатории, занимающейся радарным обнаружением летящих самолетов.

Отвечаю, что в принципе не одобряю бомбардировок гражданского населения, но над этим предложением подумаю…

Неужели я выйду отсюда не в потусторонний мир, а куда-то в иное место?

Получил продуктовую посылку, в которую вложено шесть носовых платков желтого цвета. На посылке отчетливо видна условная пометка нашей группы, но никакого письма при ней нет.

Обрабатываю платки всевозможными химическими реактивами, какими только располагаю. Применяю тепло, мочу, лимонный сок, йод, витамин С… Никакого результата. Не воображают ли они, что у меня здесь есть лампа ультрафиолетовых лучей?..

Придя в отчаяние, иду советоваться с верными людьми. Они считают, что все очень просто: шесть платков, 6 марс [47], значит — 6 марта. В день шестого марта состоится открытие второго фронта, массовая высадка союзных войск на европейской территории. Все ясно.

Потрясенный глубиной этих умозаключений, я спрашиваю:

— А почему платки желтые?

Минута молчания и категорический ответ:

— Чтобы понял, что ты рогоносец. Впрочем, это очевидно и без платков.

Ответ остроумный, но как быть, если я не женат?

Нас начинают сильно донимать вши.