Секретные операции XX века: Из истории спецслужб

Великая Отечественная война началась внезапно. События на фронте развивались стремительно. 16 июля 1941 г. немецко-фашистские войска заняли Смоленск. Враг стоял под Москвой. 25 июня был создан Совет по эвакуации при Совете народных комиссаров СССР. Этот совет обладал большими полномочиями, позволявшими выделять товарные и пассажирские вагоны, речные и морские суда, определять тыловые города и районы Сибири, Урала, Средней Азии, куда вывозились промышленные предприятия, население, колхозы и совхозы, государственные и общественные организации.

Советское правительство было также озабочено сохранением главных художественных и исторических ценностей страны и приняло самые быстрые меры. Подготавливалась операция «Эвакуация», которая должна была завершиться за два месяца. 1 июля 1941 г. Всесоюзный комитет по делам искусств направил секретное письмо заместителям председателя Совета народных комиссаров А. Н. Косыгину и P. C. Землячке, в котором считал целесообразным вывезти временно из Москвы уникальные произведения искусства, хранящиеся в Третьяковской галерее, Музее изобразительных искусств имени Пушкина и Музее нового западного искусства. Одновременно сообщалось, что производится упаковка наиболее ценных экспонатов. По предварительным данным, по Третьяковской галерее эти экспонаты составят 250 ящиков, по Пушкинскому музею — 150, по Музею западного искусства — 70.

Письмо заканчивалось просьбой дать указания по существу вопроса, а также о возможных сроках и пунктах вывоза. Необходимо отметить, что в момент отправки письма в Москве еще не было ночных тревог, воздушных бомбардировок, пожаров.

На следующий день в правительство ушло второе письмо. В нем отмечалось: «В государственной коллекции старинных музыкальных инструментов при Большом театре находится более 500 инструментов таких мастеров, как Страдивари, Амати, Гварнери. Из этого количества более 20 инструментов представляют исключительную ценность. Стоимость коллекции составляет около 200 000 рублей золотом. Комитет считает целесообразным временно вывезти из Москвы наиболее ценные инструменты».

Отправив эти два письма, ответственные работники засомневались в своих действиях. Все ли они сделали для проведения успешной эвакуации? Много ли можно будет увезти в указанных ящиках? Немедленно связались с музеями, и после уточнения количества вывозимых предметов искусства 3 июля в Совнарком было отправлено третье письмо.

В нем говорилось еще о двух дополнительных вагонах для экспонатов Музея восточных культур (в настоящее время это Государственный музей Востока).

Всего было необходимо 63 вагона, чтобы вывезти значительно большее количество произведений искусства, чем планировалось раньше, в города Новосибирск (куда эвакуировали Оперный театр) и Пермь (сюда вывезли Музей изобразительных искусств).

Все три письма подписал заместитель председателя Комитета по делам искусств Александр Солодовников, а сам председатель — Михаил Храпченко, в последующем академик, — находился в тот момент в Ленинграде, где руководил эвакуацией Эрмитажа.

Получив три письма, председатель Совета по эвакуации Николай Михайлович Шверник, будучи в то время первым секретарем ВЦСПС, направил записку первому заместителю председателя Совнаркома СССР и Государственного Комитета Обороны Вячеславу Михайловичу Молотову:

«Совет по эвакуации просит утвердить следующее решение. Разрешить Комитету по делам искусств эвакуировать из Москвы уникальные произведения искусства и другие особо ценные и дорогостоящие экспонаты из Третьяковской галереи, Музеев Изобразительных искусств имени Пушкина, Нового западного искусства и Восточных культур в пункты согласно приложению».

При рассмотрении этого архивного документа в его левом верхнем углу можно обнаружить резолюцию, написанную и подчеркнутую красным карандашом: «т. Молотову». Под чертой одна буква: то ли «П», то ли «И». Кто мог дать такое указание Молотову, кто скрывается за этим иероглифом? Выше Молотова стоял только Сталин. Но опытные архивисты пришли к мнению что, по всей видимости, это не его подпись, хотя очень часто Сталин подписывал документы первой буквой своего имени. Скорее всего, это буква «П» — инициал личного секретаря Сталина Поскребышева, через которого проходило огромное количество документов, адресованных Государственному Комитету Обороны. Он распределял документы по направлениям работы.

Итак, записка Шверника, пройдя приемную Сталина, легла на стол Молотова для безотлагательного решения. Ответ не замедлил: «Товарищу Швернику. Вновь обсудить, без транспортировки по железным дорогам. Молотов». Молотов знал, что железнодорожный транспорт испытывал невероятное напряжение по более значимым для фронта и тыла перевозкам.

Тем не менее Михаил Храпченко не согласился с таким решением правительства. Как еще можно было «транспортировать»? Гужевым или автомобильным транспортом? Или по воде? Надо отметить, что несогласие — сам по себе факт небывалый в условиях военного времени и жесткой централизации.

9 июля 1941 г. последовало еще одно письмо под грифом «Секретно»: