Секретный бункер

– Уяснил обстановку, майор? – прохрипел подполковник Рыбаков, командир усиленного танками и артиллерией штурмового батальона, входящего в состав 47-й армии генерал-лейтенанта Перхоровича. – Эта Зееле у нас как кость в горле. Четвертую баррикаду берем, а она все не кончается. Прямая, как штык, зараза. Сколько людей положили, четыре танка потеряли… Ничего, сейчас танкисты подтянутся, и снова пойдем. Умеют бегать твои люди?

– Мы на машине, товарищ подполковник.

– Ясненько, майор, значит, со всеми удобствами любите… Ладно, не обижайся, понимаю, у вас свои задачи. Где оставили транспорт?

– Там, – кивнул за спину Андрей, – метров сто на север, в переулке.

– Понятно, знаем мы этот переулок, тупиковый он… Вот черт… – Рыбаков отдернул руку от огрызка столба, лежащего поверх баррикады. Пуля чуть не отстрелила палец.

«Дождется когда-нибудь», – подумал Ракитин.

– Смотри внимательно, майор… Тебе ведь на Альдерштрассе надо, так? Метров сто пятьдесят отсюда, примерно пять домов – и будет поворот направо, еще один переулок, но он не тупиковый, как раз ведет в район Тюрлихплац, где твоя Альдерштрассе. Танкам там не развернуться, из орудий тоже вести огонь бессмысленно, поэтому мы туда не суемся. К тому же эта Альдерштрассе идет в обход центра, упирается в Хафель, а это дополнительный крюк… Больше ничего подсказать не могу, я, знаешь ли, не местный… – Рыбаков затрясся в сиплом смехе. – Сопровождающих дать тоже не могу, каждый человек на счету. В общем, действуйте сами. Мы пойдем вперед брать очередную баррикаду, а вы у нас за спиной в этот переулок и сворачивайте. Ферштейн?

– Отчетливо ферштейн, товарищ подполковник. Удачи вам.

– Да и тебе, майор. Всем нам в эти дни нужна удача. Вот она, победа, рядом, а хрен дотянешься… Эй, орлы, чего приуныли? – гаркнул командир. – Патроны жалеете? Нечего их жалеть – огонь!

В разразившемся грохоте Ракитин сполз с баррикады, сунул в зубы папиросу, стал чиркать зажигалкой.

– Мы как музы, товарищ майор! – крикнул Корзун. – Решили отдохнуть, пока грохочут пушки!

– Да ни черта они не грохочут, – проворчал Шашкевич. – Хотя, извиняюсь, вот и пушки…

Артиллеристы, пригибаясь, волокли две закопченные «сорокапятки». Еще несколько человек тащили по земле снарядные ящики. Орудия развернули, уперли в баррикады по краям дороги, пробили стволами бреши для стрельбы. Орудовали красноармейцы с баграми – очищали пространство. Автоматная трескотня стала стихать. Немцы на соседней баррикаде помалкивали, экономили патроны.

– Голь на выдумки хитра, – ухмылялся Рыбаков. – Представляешь, что наши танкисты придумали? Фрицы играючи подбивали наши танки из фаустов – шмальнут с чердака, и пиши пропало. На узких улицах не развернуться, оттащить невозможно, люди гибнут. День так мыкались, другой, потом сообразили. Стали вытаскивать из домов панцирные сетки от кроватей и приваривать на броню. Танк, конечно, с этой хренью выглядит потешно, зато работает устройство! Не всегда, но в половине случаев точно срабатывает. Стреляет гранатометчик – граната отскакивает от сетки и летит к нему обратно. А если и взрывается, то броню уже не прожигает – разве что совсем немного. Вдвое стали меньше терять машин, представляешь?

Орудия открыли огонь. Носились как заведенные подносчики снарядов. Тряслась баррикада, с нее что-то сыпалось, катилось по брусчатке. Отпрянули красноармейцы, прильнувшие к укрытию. В дыму невозможно было понять, несет ли противник урон. Доносились слабые крики, стучали автоматы. Артиллерии на этом участке у противника не было.

Грохот усилился, подошел в чаду танк «Т-34», тоже открыл огонь из башенного орудия. За ним пулемет. Все, кто находился на баррикаде, схлынули в стороны. Упрашивать дважды танкисты не собирались. Взревел мотор, машина рванула с места, разметала баррикаду и устремилась, набирая скорость, вдоль улицы.

– Вперед, орлы! – вскричал Рыбаков и, размахивая пистолетом, бросился в дым. Ахнуло громовое «ура», красноармейцы побежали следом, обгоняя друг друга, строча на бегу из автоматов. Кто-то споткнулся, но – нет, все в порядке, вскочил, побежал дальше. Из домов, из подвальных ниш выскакивали бойцы, кто-то переваливался через подоконник.

– Вобликов, за машиной! – крикнул Ракитин.

Лейтенант умчался, прижавшись к стене, придерживал пилотку, падающую с головы. По фронту разгоралась жаркая перестрелка. На мостовой осталось несколько тел, стонал раненый. К нему уже спешила девушка-санинструктор, упала на колени, стала ощупывать.

Оглушительный грохот закладывал уши – подошел еще один танк, прорвался сквозь баррикаду, с ревом устремился дальше. За танком бежало отделение пехоты – все молодые, недавно мобилизованные, но уже обстрелянные, получившие необходимый боевой опыт.

Улица плавала в дыму, разражались вспышки автоматных очередей. «Где тягач? – кричали артиллеристы. – Нам опять на себе эту дуру тащить?»

Когда подлетел Вобликов на «Виллисе», к нему кинулся молодой лейтенант-артиллерист с вытаращенными глазами, заорал, словно его никто не слышал: