Секретный концлагерь

Мартынок, ничего не говоря, вскрыл другую кипу. И там на каждом листе также был цветочек с шестнадцатью лепестками – точь-в-точь такой же, как и на других листах.

– Условный знак… – неуверенно произнес Мажарин. – А больше ничего мне в голову и не приходит…

– Погодите-ка! – сказал Мартынок. – Сдается мне, что под каждым цветочком значится еще одна и та же надпись. Да, так и есть. Везде два одинаковых слова… Ба! Да это же – немецкие слова! Точно! Немецкие! А вот сейчас мы их переведем. Ну-ка, ну-ка… Вайсе камилле – вот что здесь написано. Везде, на каждом листе – вайсе камилле. Ну, вайсе, это понятно. Означает – белая. А вот что такое камилле?

Черных на это лишь пожал плечами. А вот Мажарин задумался. Ему казалось, что он когда-то слышал это слово. Раньше, до войны. Точно, слышал. Он даже припомнил, когда и где именно. До войны он служил на пограничной заставе, на польской границе. Там, на польской стороне, в то время были немцы. И у немцев был патефон – большой, громогласный. Он орал почти беспрерывно, и все больше проигрывались немецкие песенки. Развлекались ли немцы или старались таким способом вывести из душевного равновесия советских пограничников – кто знает? Наверное, набор пластинок у немцев был небольшим, потому что каждый день звучали одни и те же песни. И среди них – песенка со словами «ду бист майне вайсе камилла». Точно, в ней были именно такие слова. Волей-неволей, но советским пограничникам приходилось слушать эту песенку, а заодно вникать и в ее смысл. «Ты моя белая ромашка» – вот что значили эти слова. Точно! Мажарин это припомнил так отчетливо, будто слышал эту песенку лишь вчера.

Значит, немецкое слово «камилла» означает «ромашка». Ну, а вместе будет «белая ромашка». Вот что значили написанные под нарисованным цветком слова. А сам цветок, должно быть, обозначал ромашку.

– Белая ромашка, – произнес Мажарин вслух. – Да, белая ромашка…

– Что? – глянули на него Мартынок и Черных.

– Камилла – по-немецки означает ромашка, – пояснил Мажарин. – А вместе – белая ромашка. Я вспомнил…

– Вот, значит, как, – потер лоб Черных. – Ну а для чего же все это творчество нарисовано и написано на каждом листе?

– Говорю же – условный знак, – не слишком уверенно произнес Мажарин. – Я так думаю… А вот что он может означать, этого я не знаю.

– Ладно, разберемся! – решительно произнес Мартынок. – Вот допросим наших шпионов, они нам и разъяснят.

Глава 7

Хозяин ресторана «Золотой голубь» пан Мирончак был сломлен, напуган и подавлен. А из такого человека, как гласит народная мудрость, хоть веревки вей. А уж разговорить сломленного человека и выудить у него всевозможные сведения – дело совсем простое.

И точно. Мартынку даже вопросы толком не приходилось задавать – пан Мирончак предвосхищал все его вопросы и, путая польские и русские слова, а иногда даже вставляя в свою речь целые немецкие фразы, рассказывал, рассказывал, рассказывал… Правда, вначале он испуганным голосом поинтересовался у Мартынка, зачтется ли ему его добровольное содействие доблестным советским войскам и новым польским властям? Мартынок его заверил, что зачтется непременно, и такие слова окрылили пана Мирончака.

Правда, надо сказать, что пан Мирончак знал не так и много. Но тем не менее кое-что интересное он все же рассказал. Да, он действительно являлся агентом немецкой разведки. То есть не разведки, а гестапо. А если еще точнее – содержателем конспиративной квартиры. Роль такой квартиры играл его ресторан. Конечно, не весь ресторан в целом, а отдельный номер ресторана. Да-да, тот самый, в котором встречались таинственные мужчина и женщина. В нем очень удобно было встречаться и вести всяческие беседы, поскольку никто и подумать не мог, что номер в ресторане – конспиративное место для встреч.

Его завербовали еще тогда, когда в Кракове хозяйничали фашисты. Ну а что было поделать бедному пану Мирончаку? Разве у него был какой-то выбор? Тут одно из двух: либо ты соглашаешься работать на гестапо, либо – завтра же ты уже не будешь хозяином ресторана, да и вообще – может, тебя не будет и в живых. Пан советский офицер должен понять, что у него не было выбора.

Но никакого зла он никому не причинил! Нет-нет! Он всего лишь предоставлял место для встречи каким-то людям, а кто были эти люди, о чем они говорили за закрытыми дверями отдельного номера, он этого не знал. О да, конечно же, он догадывался, что эти люди самые настоящие фашистские шпионы, но что он мог поделать? Он маленький человек, он хотел выжить. Тем более что его завербовал сам Кауфман, а это страшный человек! Пан советский офицер даже не представляет, какой ужасный человек этот Кауфман!