Секретный рейд адмирала Брэда

И адмирал почти с горечью сказал себе: «Господи, а ведь она расстается со мной без какого-либо сожаления! Словно ничего и не было. Разве что действительно ничего не было? — И тут же попытался пристыдить себя: — Что ты разнылся, как оплакивающий первую любовь студентик?!» А вслух произнес:

— Потому и спрашивал. Очень хотелось, чтобы ранчо понравилось вам.

— Ранчо как ранчо. Без особых притязаний, но и без какой-либо фантазии, даже ковбойской, — послышался ее приглушенный водной струей голос.

Лилия не видела, что в это время Брэд извлек из-за обложки записной книжки небольшую фотографию своего ранчо и с такой тоской ностальгически всматривался в него, словно прощался перед гибелью корабля. То, что происходило сейчас в отношениях с Фройнштаг, действительно напоминало гибель корабля, только в роли «Титаника» представал он сам.

— Но вы заметили, что ранчо стоит на косе, между океаном и озером?

— Над какой-то водной гладью, мало смахивающей на океан. Что она собой представляет, я так и не поняла.

— Как только вернусь, у ворот установлю якорь, а на мачте рядом с воротами повешу рынду.

Фройнштаг попыталась представить себе эти атрибуты отставного шкипера, но так и не сумела, уже хотя бы потому, что не смогла возродить в памяти вида самого ранчо.

— То есть попытаетесь превратить ваше ранчо в пристанище старого морского волка? — появилось лицо Фройнштаг в проеме двери. — Вряд ли у вас что-либо получится, — иронично заключила она.

— Если вы там появитесь, на пристанище морского волка оно, конечно же, смахивать не будет.

Фройнштаг ответила не сразу. Он медлительно выключила воду, долго и старательно вытирала волосы и тело. Время от временив проеме двери появлялись то ее плечо, то лодыжка. И лишь когда она, наконец, вышла из душевой и деловито осмотрела свои все еще влажные ноги, не поднимая глаз на Брэда, совершенно буднично произнесла:

— Хочу предостеречь вас от излишнего фантазирования на эту тему, доктор Брэд. Я никогда больше не появлюсь там. И советую воспринять это, как банальнейшую констатацию факта. Но, как вы сами понимаете, дело не во мне.

— Ну, тогда не знаю, — попытался свести весь этот разговор к шутке. — Если пристанище старого боцмана или шкипера исключается, то и ковбои в тех местах тоже не водятся, поскольку привыкли кочевать по прериям Дикого Запада.

Только теперь Фройнштаг заметила в его руке фотографию, бесцеремонно выдернула ее из пальцев и, близоруко прищуриваясь, вгляделась в очертания. Но, похоже, что и после этого осмотра мнение об этом пристанище у нее не изменилось.

— Вы с мужем, наверняка обитаете в каком-нибудь старинном особняке в самом центре:..

— В особняке, но достаточно новом, сорок четвертого года постройки, замаскированном под старину Да успокойтесь, Брэд, — добавила она без всякого перехода, — в конце концов, на ковбоя вы похожи так же мало, как и на моряка.

Возможно, адмирал и оскорбился бы, но женщина взглянула на него такими наивными, обезоруживающими глазами, что любая его обида мгновенно улетучилась бы. Вот она стоит перед ним: чистенькая, аппетитная, пахнущая его любимым мылом, с порозовевшими мочками миниатюрных ушек, которые Брэд в порыве страсти так любил нежить губами, а то и откровенно пожевывать.

— Все, мой адмирал» вечерний осмотр личного состава эскадры завершен?

— Вы несносны, Фройнштаг.

— В карцер прикажете прямо сейчас или повременим? В любом случае, для начала — ритуальный поцелуй в щечку.

После поцелуя в щечку адмирал попытался дотянуться до губ женщины, но она резко отвернулась, и при этом от адмирала не скрылось, что на лице ее отразилось что-то такое, очень похожее на брезгливость.

— Останьтесь у меня до утра, Фройнштаг, — почти по-мальчишески попросил он. Хотя к тому моменту уже прекрасно понимал, что унизительная просьба эта лишь поставит его в неловкое положение. И командующему эскадрой еще очень повезло, что Фройнштаг повела себя при этом», по-джентльменски:

— До какого «утра», мой адмирал?! — воскликнула она, чуть ли не похлопывая его по плечу — Мы в Антарктике, где в это время года ни утра, ни вечера. Утро здесь такая же условность, — мило улыбнулась она уже стоя у двери, — как и наша с вами пылкая, но… сугубо физиологическая любовь.

52

Январь 1947 года. Антарктика. Южный океан.

Борт флагманского авианосца «Флорида».

Снились адмиралу излучина озера, ковер из густой травы на склоне холма и ранчо на плоской вершине его. То самое ранчо, в которое еще несколько часов тому Брэд мечтательно стремился заманить прекраснейшую из женщин, которых ему пришлось познавать за свою далеко не бурную любовную жизнь полярного бродяги и военного моряка.

Чем ближе он подходил к этому ранчо — с якорем у ворот и корабельной рындой на невысокой мачте, — тем склон становился круче и вязче, и Роберт Брэд словно бы врастал в него, чувствуя, что каждый последующий шаг дается ему все труднее и труднее.