Секреты

Хонор сомневалась, узнает ли когда-нибудь правду о том, что случилось с Роуз после того, как она сбежала. Возможно, ей было лучше не знать, почему она кончила в трущобах с мужчиной, с которым не имела ничего общего. Но какова бы ни была причина, Хонор не могла понять, почему эта причина мешала ей любить собственного ребенка. Женщины везде и всюду выходили замуж за мужчин, которых не любили, из-за денег, положения и по многим другим причинам, и все же они слепо любили своих детей. И Роуз, по всему было ясно, любила Памелу, дочь Джима.

Слушая, как Адель с несчастным видом пересказывает события, которые довели мать до больницы, Хонор вдруг поняла, что уже не имеет значения, как Роуз поступила с ней и с Фрэнком. Это стало таким несущественным после того, как она поступила с Адель. Она не только не смогла любить, заботиться и защищать свою дочь, она взвалила тяжелое бремя вины за смерть Памелы на ее детские плечи.

Хонор поняла, что она должна снять этот груз с Адель, но как это сделать? Хонор никогда не умела разговаривать; она могла упорядочить все мысли в своей голове, знала, что нужно сказать, но слова всегда вырывались у нее как-то неправильно. Даже когда она была молодой, ее часто обвиняли в резкости, бездушности и даже черствости. Она себя такой не считала, просто она не умела выражать свои собственные чувства. Чем старше она становилась и чем больше времени проводила одна, тем хуже она становилась. Но ей очень хотелось, чтобы это было не так.

Фрэнк был единственным человеком, который знал, что она прячет свою мягкость под жесткой ракушкой, чтобы защититься. Но они были настолько близки, что могли почти читать мысли друг друга, и им часто хватало одного слова там, где другим потребовалась бы дюжина. Если бы Фрэнк был здесь сейчас, он бы точно знал, как помочь Адель. У него хватало терпения ждать нужного момента, он читал чужие мысли и обладал особым талантом заставлять людей быть с ним откровенными.

Но Фрэнка с ней не было, и Хонор знала, что ей придется справляться с этим самой. Хотя ей и хотелось поступить с этим так, как она поступала со всем, что беспокоило ее или мешало ей, — упаковать в коробку, как лишнее постельное белье или посуду, но в этот раз она не могла так поступить.

В первую очередь нужно было выяснить, что произошло с Адель в «Пихтах». Если мужчина, которому передавали детей под опеку, приставал к ним, его нужно было остановить.

— Я сама могла бы сделать какао, — сказала вдруг Адель, прерывая размышления Хонор. — Вы весь день на ногах и, должно быть, устали.

У Хонор стал комок в горле, потому что чувствительность девочки была еще одним доказательством того, что она провела свое детство, пытаясь угодить людям. Когда Хонор было двенадцать, ей даже не пришло бы в голову, что взрослая женщина может быть уставшей.

— Не сейчас, мы сделаем это потом. Я хочу, чтобы ты мне рассказала, почему сбежала из «Пихт», — сказала она прямо.

— Мне там не нравилось, — сказала Адель, вдруг уходя от темы.

— Нет, была еще одна причина, и ты это знаешь, — настаивала Хонор. — Давай ты просто мне расскажешь, и мы с этим покончим.

— Я не могу.

Хонор увидела, как у девочки опустилась голова.

— Я знаю, тяжело говорить о вещах, которые тебя смущают, — сказала Хонор. — Но я должна знать правду. Видишь ли, меня сейчас в любой день могут вызвать в полицию.

Адель встревоженно подняла голову.

— Почему? Я не сделала ничего плохого.

— Я уверена, что ты ничего не сделала. Но когда ты сбежала, мистер Мэйкпис должен был уведомить полицию о твоем исчезновении. Вероятно, они тебя ищут, и если я не скажу им, что ты здесь, у меня могут быть большие неприятности. Мне также придется рассказать им, по какой причине ты сбежала, позаботиться о том, чтобы тебя не отослали обратно.

— Меня не могут отослать обратно! — воскликнула Адель.

— Могут, — твердо сказала Хонор. — Пусть я твоя бабушка, но ты была передана под опеку Мэйкписам, а не мне.

— Я не могу остаться здесь с вами? — проговорила Адель чуть не плача. В ее широко открытых глазах застыл страх. — Пожалуйста, бабуля!

Хонор знала, что слово «бабуля» просто слетело у девочки с языка, но оно тронуло что-то в глубине ее. Девочка все это время продолжала называть ее «миссис Харрис», и Хонор не предложила ничего менее формального, потому что не хотела эмоций.

— Я сомневаюсь, что они позволят тебе здесь остаться, — сказала она резко. — Они посмотрят на это место, где нет ни электричества, ни ванной, и подумают, что для тебя будет лучше быть в том большом доме вместе с другими детьми.

— Но здесь я в безопасности, — возразила Адель.