Секреты, скрытые в шрамах

— Да, пытался, по крайней мере… — скромно улыбается Терренс, выискивая что-то на одном из столиков, который находится рядом с диваном, и на котором находится куча всяких вещей. — Написал кое-что до твоего прихода…

— Правда? А я могу взглянуть?

— Э-э-э, да, конечно… — пожимает плечами Терренс. — Хотя я не думаю, что тебе это понравится. Как более опытному в этом деле.

— А вот мы сейчас и проверим, реально ли ты такой мультиталантливый, каким себя считаешь.

Эдвард берет в руки тетрадь Терренса и сначала читает то, что написано на раскрытых страницах. А пролистав еще несколько исписанных листов, взгляд мужчины останавливается на строчках, который его брат написал буквально недавно. МакКлайф-младший начинает с интересом перечитывать все эти слова и видит, что возле некоторых из них стоят пометки, сообщающие о том, какие аккорды, по его мнению, нужно брать. В тетради также сделаны кое-какие заметки о том, как долго нужно пропевать какое-то слово, как долго надо тянуть ту или иную ноту, и с какими эмоциями их стоит исполнять. Прочитав почти все строчки к песням и тихонько пропев то, что у него получается, Эдвард скромно улыбается и одобрительно кивает.

— Ух ты, круто получается! — восклицает Эдвард. — Не знал, что ты можешь так здорово писать песни.

— Я и до этого что-то там писал, — скромно улыбается Терренс. — Но два упрямых балбеса по имени Питер Роуз и Даниэль Перкинс, сами того, не зная, позволили мне раскрыть в себе еще один талант.

— Да уж, их конфликт дал тебе хороший пинок под зад, и ты решил заранее обеспечить себя материалом, с которым мог бы работать, если бы тебе предложили подписать контракт со студией.

— Это так. Но вообще, мне просто понравилось писать песни. А в последнее время у меня появилось очень вдохновения, и я буквально не могу остановиться.

— Мне нравится, у тебя здорово получается, приятель, — со скромной улыбкой кивает Эдвард, положив тетрадь на столик, взяв один из листков и прочитав его содержимое. — Во всем этом есть душа…

— Рад, что ты оценил, — слегка улыбается Терренс, положив что-то во внутренний карман курки.

— Ну что ж… — Эдвард кладет листок на стол и расставляет руки в бока. — Как бы сильно мне ни хотелось поржать над тобой, я должен признать, что ты реально мультиталантливый. И в кино играешь, и поешь, и на гитаре играешь, теперь еще и песни пишешь. Ты просто зверь, мужик!

— Как говорится, талантливые люди талантливы во всем, — с гордо поднятой головой говорит Терренс. — И поверь, я умею еще очень многое, о чем ты еще не знаешь.

— После таких потрясающих строчек у любого отпадут сомнения в твоей уникальности. Конечно, тебе и раньше неплохо удавалось писать песни, но сейчас в этих строчках есть что-то особенное.

— Разве у кого-то могут быть сомнения? — удивляется Терренс, оперевшись руками о диван.

— Буду честен, у меня никогда их не было. — Эдвард берет другой листок и видит на нем слова, которые больше выражают печаль, чем радость. — О, а это немного грустные слова… Совсем не похоже на те более позитивные песни, что здесь есть…

Терренс слегка хмурится и подходит к Эдварду, чтобы посмотреть на те самые грустные строчки в листе, о которых говорит его брат.

— Да, они и правда грустные, — задумчиво отвечает Терренс. — Настроение когда-то было совсем паршивое. Вот у меня и получилось что-то подобное. Грустное… Депрессивное…

— Недавно было? — интересуется Эдвард.

— Да. Вся эта ситуация с группой заставила меня впасть в уныние… Впрочем, это как раз пробудило во мне желание писать все больше и больше. Не знаю, станет ли это когда-нибудь доступно для публики, но надеюсь, что хотя бы некоторые из этих песен будут записаны и выпущены.

— Мне кажется, песня с подобными словами могла бы стать настоящим хитом, — уверенно предполагает Эдвард, еще раз перечитывая слова на листке в его руках. — Стать для кого-то спасением…

— Нет, именно эту песню мне бы не хотелось выпускать. Если я и записал бы ее, то только для родных и близких.

— То есть, эти слова как бы личные для тебя?

— Я бы сказал, что да. Не хотел бы, чтобы такие личные вещи стали известны всему миру.

— Понимаю…

Терренс кивает, на пару секунд призадумывается и присаживается на диван.

— Знаешь, брат, недавно у меня появилась идея написать такую песню, которая была бы для меня очень значимой… Необязательно, чтобы она была грустной… Я хочу написать такую песню, которую мог бы исполнять только в присутствии самых близких мне людей. Записать в студии, но не выпускать, а пригласить кого-нибудь и послушать ее вместе.

— Не поверишь, но я недавно тоже думал написать какую-то личную для меня песню, — скромно усмехается Эдвард.

— Тоже? — удивляется Терренс.

— Да. — Эдвард кладет листок со словами песни на столик и садится на диван рядом с задумчивым Терренсом. — Мне хочется написать песню, которая рассказывала о том, как я боролся за то, что хотел получить, как чего-то очень хотел и как стремился к своим целям.