Секс без людей, мясо без животных. Кто проектирует мир будущего

Если ради иллюзии контроля мы согласны отдать еду, секс, деторождение и смерть на откуп машинам, то мы рискуем утратить наше сострадание, наше несовершенство, нашу волю — все условия нашего существования. Технологии обесчеловечивают нас. Даже если разрабатывать их с самыми благородными намерениями — Спасем планету! Спасем детишек! Утешим одиноких! Освободим больных! — мы не представляем, в чьи руки попадут эти изобретения, для чего ими воспользуются и куда они нас в конечном счете заведут.

«Проблемы», которые призваны решать перечисленные в этой книге инновации, и созданы изначально технологиями. Из-за сельского хозяйства животное мясо стало опасно для экологии; из-за противозачаточной таблетки у женщин появилась независимость, столь неудобная для мужчин с мечтами о партнере, который существует исключительно ради их ублажения; из-за медицинского вмешательства созревание плода в женском теле выглядит все рискованнее; а из-за хороших лекарств старение, болезни и смерть приводят нас в ужас. Всякий раз, полагаясь на технологические решения, мы рискуем стать зависимыми от усложнения тех функций, что всегда были у нас от природы. Мы лишаем самих себя власти, теряем частички себя.

Ни одно из этих изобретений на самом деле не является решением — все это лишь уловки. Встреченные мной люди не задаются вопросом, почему кому-то из нас понадобились партнеры, лишенные свободы воли, роды без беременности, мясо в огромном количестве, пусть даже во вред планете и нашим телам, или полный контроль над смертью. Вместо этого они продают человечеству способ игнорировать наши базовые страхи, связанные с едой, сексом, рождением и смертью. Вместо освобождения они предлагают нам продолжать жить в наших собственных ловушках. Деполитизируют их, замалчивают, обходят. Дают нам повод не пытаться познать самих себя.

Но что это значит для всех нас? Да что мы сами решим, то и значит. В самом антиутопическом варианте развития событий — женщины устареют, сочувствие превратится в тяжелый труд, транснациональные компании завладеют полным контролем над мясной отраслью, уязвимые люди будут скачивать свою смерть безо всяких ограничений. Но это фаталистический взгляд на человеческую натуру, и мне он не близок.

Пока эти изобретения не попали на рынок, у нас есть время подумать, с чего мы вообще взяли, что они нам нужны. А затем пойти на необходимые изменения и жертвы, чтобы решить фундаментальные человеческие проблемы, вместо того чтобы латать их при помощи технологий. И на жертвы пойти придется: нельзя и стейк съесть, и природу сберечь, что бы там ни говорили ученые и предприниматели. Эти изобретения изменят нас, если мы не готовы изменить свое поведение.

Прогресс — это смелость выбрать новый образ мышления. Он должен происходить до технологических инноваций, а не из-за них. И в некоторых частях мира мы уже добиваемся изменений, необходимых, чтобы двигаться дальше без этих изобретений. Каждый год, как минимум в развитых странах, все больше граждан получают право на безопасную и достойную смерть. За матерями лучше ухаживают, их защищают от потери работы. Больше людей становятся веганами, и меньше родителей растят детей мясоедами. Инцелы и MGTOW из движения в защиту мужских прав — шумное, но крошечное меньшинство: большинство мужчин желают для своих ­партнерш, сестер и дочерей уважения, защиты и ра­венства.

Те, с кем я познакомилась на этих страницах, обо всем этом знают. Но еще они понимают, что социальные перемены — это тяжело, а на легкой заплатке можно неплохо подзаработать. От нас зависит, покупать ее или нет.

Жаль, не все потрудились дочитать культовое эссе Черчилля «50 лет спустя» до заключительных мыслей: «Наших непосредственных потомков затянут замыслы, невообразимые для предыдущих поколений; силы ужасные и разрушительные окажутся в их руках; нахлынут волной утешения, увлечения, удобства, удовольствия, но сердца их будут стенать, жизни будут голы, если не поставят они цель выше материальных вещей».

Я пыталась понять, чем же эти невообразимые замыслы обернутся для наших непосредственных потомков. Что одному анти­утопия, другому — светлое будущее. Но слова, зацепившие меня сильнее всего, произнес не Мэтт Макмаллен, не Марк Пост, не Анна Смайдор и не Филип Ничке. Их произнес, наверное, самый незапоминающийся человек из всех, кого я встретила.

Пока в тот прохладный день в Открытом университете Милтон-Кинса я уже убирала блокнот, Мэтью Коул, веган-социолог, допивал свой кофе. «Предлагая технические подпорки вместо этической реформы, революции, бунта… Каждый раз, когда технологии пытаются заместить этику, мы оказываем себе медвежью услугу, — сказал он. — Мы крадем у себя возможность развиваться».