Секс дыбом

Как бы то ни было, но она – реклама – делает свое дело: у меня (и у Жени) в доме полно ароматической восточной гадости. И сколько я не чихал, сколько не кашлял во всё горло, сколько выразительным мяуканием не указывал Жене на необходимость избавиться от курительных благовоний, толку ноль – он ничего не понимает!

Иногда его тупость доводит меня до белого каления! Мне так и хочется сесть напротив него, скорчить злобную и одновременно скорбную гримасу, потрясти усами и громко и внятно спросить: «Чему тебя в школе-то учили, кретин? Ты хоть и хозяин, но место тебе – на дне общества! С такими-то понятиями!»

* * *

Итак, кровать была уже готова – Женя заранее постарался (поскольку спален у него две, одна из них всегда находится в дежурной готовности).

Постельное белье у нас в доме исключительно высокого качества – мягкое, гладкое, на нем приятно лежать, и с него не скатываешься (как часто бывает, например, на искусственном шелке). Такое белье стоит кучу денег, но Женя и я – мы можем себе это позволить, на зависть многим.

Белье нам привозят под заказ – симпатичная (и даже слегка гламурная) белощвейка, с которой у Жени есть амур. Об этой любовной интрижке я еще расскажу (обязательно – очень захватывающе!), но пока остановлюсь на следующем моменте. Лично мне белье помогает воспитывать силу духа, выдержку. Иногда мне страсть как хочется впиться в него когтями и проделать борозду или парочку приличных дыр. Но я – как скала. Чем очень горд. Выдержки во мне – целый полковой обоз!

В Женином гардеробе по моим подсчетам восемнадцать комплектов белья. По девять на каждую из кроватей (он считает девятку лучшим из чисел, его и придерживается).

Женины любимые цвета – бордовый, изумрудный (для брюнеток), темно-красный, темно-синий (для блондинок). Не знаю, насколько его восприятие цветов подходит для девушек – но пока никто не жаловался! Вероятно, они не догадываются, что всё заранее подготовлено – думают, что экспромт.

Для рыженьких у хозяина есть два отдельных комплекта – голубые облака на фоне Скалистых гор Северной Америки и фигура индейского вождя Виниту с томагавком. Рыженьких вождь почему-то очень заводит. Горы – меньше, но тоже эффект присутствует!

Тамара Змеевич, кстати, именно рыженькая – что для культуристок явление из ряда вон. Это раньше они красились хной и охрой, а теперь все сплошь и рядом – брюнетки (чтобы показать свою решимость тягать железо).

* * *

Для Тамары Женя приготовил индейца. К вождю прилагались вигвамы и олени (наволочки), форт бледнолицых – натяжная простыня – и сцена снятия скальпа с пойманного английского лазутчика (накидная простыня). Сам Виниту занимал всё пространство пододеяльника. Чеканное лицо вождя в матовом свете, льющемся из-под потолка, смотрелось особенно эффектно. Тамара оценила.

Неизвестно, что на нее повлияло – тренировка или же баня (или же строгий взгляд вождя, вопрошавший: «Ну и? Чего ты ждешь, скво?» – но только, войдя в спальню, Тамара резкой подсечкой сзади повалила Женю на кровать, перевернула его на живот, села ему на ноги и стала ожесточенно растирать его спину кулаками (в том числе и костяшками пальцев). А я тихо (украдкой) вскочил на подоконник и спрятался за шторой.

Я давно заметил, что пристальное внимание кота воспринимается любовниками не всегда однозначно и не всегда положительно. Подопечные словно догадываются, что их поступки анализируют, разбирают по нюансам чувственности и техники, а их эмоции и взрывы страстей фасуют по разным полочкам и пакетикам. А потом приходит время – время беспристрастного разбора полетов – и выносится вердикт: «Этот проявил себя во всей красе, а эта была пассивна, не настроилась, не показала свои лучшие качества!»

Уясните для себя – подсматривать за любовниками лучше ненавязчиво! Так, чтобы они не догадывались! И тогда все получат удовлетворение: они – друг другом, а я (Вы, он, она, они) – пищей для размышления.

На подоконнике у меня давно всё оборудовано. Есть даже специальное пластиковое кольцо, в которое я закрепляю штору (нелегко, но уже насобачился – смешное слово, не правда ли?). Осторожно беру зубами краешек шторы и раз его туда – в отверстие кольца. Краешек приподнимается – ровно настолько, чтобы всё прекрасно видеть, самому оставаясь незамеченным.

А Тамара мяла Женю!

«Мама мыла Милу мылом, мыло Мила не любила!», или «Всех скороговорок не перескороговоришь, не перевыскороговоришь!» Последнее слово – с двумя ударениями, а Тамара за время массажа сделала не два, не три, а целую кучу ударений! Ударений на чувственности, замешанной на ее шикарной физической силе и желании.

Почти ничем не сдерживаемая страсть Тамары кипела вокруг нее фонтаном, страсть можно было видеть невооруженным взглядом, выкладывать на что-нибудь (на ровную поверхность) и ощупывать, дактилоскопировать. В этот момент Тамара была не просто Змеевич, а мифической царицей Тамарой – повелительницей бурь, зимних стуж – ну и Жени, само собой.