Секс и ничего личного (СИ)

— Значит так, — заговорил дядя, стоило мне только зайти в комнату и присесть на краешек кресла. — Задача непростая, но у нас с тобой схема отработанная, я уверен, что справимся. Сначала ты…

— Нет, — перебила я. — Я ничего не хочу знать о твоей задаче, я пришла не за этим. Дядя Квентин, я не могу участвовать больше ни в каких противозаконных делах. На кону мое будущее. Академия Права открывает такие дороги, о которых нам не приходилось и мечтать. Ты же сам говорил, что не просто так вкладывался в мое образование! Вот они — плоды. Мне нужно доучиться! Оставь себе квартиру родителей, если хочешь, я перепишу ее полностью на тебя, продолжай получать с нее деньги, продавай, что угодно… — я сглотнула, отдавая единственную ценность, которая у меня имелась. А потом, наступив на горло чувству справедливости договорила: — Это ведь в основном твоя заслуга и результат твоих стараний. Ты не представляешь, какие там связи…

Иногда эта простейшая манипуляция срабатывала. Дядя любил, когда я признавала его воспитательный гений и вообще говорила ему о том, какой он молодец и как все делает правильно.

— Квартира? — переспросил дядя, и мой желудок скакнул к горлу. — Да на хрена мне сдалась эта квартира? Она стоит сантимы по сравнению с тем, сколько я должен. И должен по твоей вине, Кэсс. Если бы ты осталась, мы бы все наладили, будущее для нас обоих, но не-ет, ты решила, что твое будущее важнее, чем жизнь какого-то левого родственника так? А теперь вдруг решила оценить мои старания? И кто тебе мешает учиться? Не хочешь вылететь из Академии — все просто! Делай нормально свою работу и не попадайся! Пара-тройка дел и все, твоей драгоценной учебе ничего не угрожает, а драму-то вокруг развела…

— Одно дело.

— Что?

— Ты говорил, что тебе от меня нужно одно дело, — устало повторила я, понимая, что шансов нет. Бесполезно.

— Да когда я тебе такое говорил? — мгновенно взвился дядя. — У тебя не только с мозгами, но и со слухом плохо? Я тебе ясно сказал, я должен деньги и большие и если не верну всю сумму, то мне конец! Ты чем слушаешь вообще? Конечно, зачем меня слушать, только и мечтаешь, чтобы я сдох, верно?

— Я этого не говорила, — сказала я и сама себя одернула. Дура, молчи. Не втягивайся.

— А мне плевать, что ты говорила или нет, у тебя все на роже написано. В общем, Кэсс, ситуация простая. Или ты берешься за голову прямо сейчас, или я иду в полицию с чистосердечным признанием.

Я недоуменно моргнула.

— Что?..

— Что? Что ты глазами лупаешь, идиотка? Ты думаешь, я шутил, когда говорил, что моей жизни угрожает опасность? Ты знаешь, какой именно с меня требуют долг? Тебя же, дрянь неблагодарную, волнует только твое драгоценное будущее! А что твоему дяде могут в любой момент оторвать голову за одно из наших с тобой общих дел — общих, слышишь! — тебе же плевать! А между прочим, я уверен, что это ты тогда наследила в том сейфе! Это из-за тебя на меня вышли, и требуют компенсировать сумму нанесенного нами ущерба! Ну, вспоминай, город Сарла, особняк Шанталь!

— Сарла, Шанталь...

Я ненавидела себя за то, как сейчас звучит мой голос — как комариный писк. Ненавидела, что дала втянуть себя в диалог. Понимала, что не должна участвовать в обсуждении — и не могла прекратить в нем участвовать. Запущенные дядей мысли неслись по накатанным им глубоким колеям, и не могли вырваться.

И я вспомнила. Город Сарла, особняк Шанталь, сделка о вливании одного фармацевтического производства в другое.

Понимая, что говорю не то и не так, что надо как-то иначе, я словно со стороны слышала свой заторможенный голос:

— Но ты же говорил, что с того дела мы получили мизерную прибыль.

— Идиотка! — Заорал дядя. — Боги, ну почему, почему мне досталась такая идиотка! Неужели я не заслуживаю кого-то более… Кого-то, кто интеллектуально отличается от улитки!

Нависая надо мной, дядя орал мне в лицо:

— Дура! Это наша прибыль была мизерной, наша! А они требуют возместить понесенные ими из-за разглашения убытки! И это такая сумма, которую ты, своим улиточным мозгом, не сможешь осознать никогда!

И, наоравшись, дядя резко, словно щелкнув переключателем, успокоился. Повеселел, как нососавшийся крови вампир.

— Ну, ничего! Больше пяти лет мне не дадут. А там и срок можно будет скостить примерным поведением. Я тебя зря, что ли, заставлял юриспруденцию зубрить? А в тюрьме мне будет безопаснее, чем на свободе. В тюрьме они меня не достанут. Не станут связываться. И за это время, глядишь, что-то придумаю… но раз уж я иду признаваться, то буду признаваться во всем, дорогая. И в том, кто, когда и как мне помогал. Не хочешь же ты, чтобы я врал правосудию?

Яд сочился из его слов, окутывал мозг, сковывал тело. Ложь и правда смешивались в ядреный коктейль. Ведь кстати да, именно благодаря дяде и тому, что он заставлял меня зубрить право, я поступила. “Если ходишь по грани закона”, — любил повторять он. — “Надо точно знать, что тебя ждет по обе стороны”.

Тогда мне еще очень хотелось верить, что мы на грани, а не за ней.

— Я была несовершеннолетней. И под твоей опекой. У тебя не получится утянуть меня за собой.