Секс-тур в юность

Родители подумали и решили, что я итак с четырех лет — умею читать, писать и арифметику по 3–4 классы. И школа мне вряд ли, что новое даст. А так еще один год в детском садике поможет преодолеть последствия болезни.

До конца их преодолеть все-таки не удалось, и в младших классах у меня было освобождение от занятий физкультурой. Хоть на стадионе и гонял мяч не хуже других. Но потом один врач пояснил, что можно и все школьные годы проходить со справкой-освобождением, а далее мне светит белый билет в военкомате. Но во многих случаях — можно преодолеть некоторые заболевания, пока организм не сформирован окончательно, и есть возможность «перерасти недуг».

Именно так, я и оказался в секции легкой атлетики, и очень медленно — без напряга, стал набирать спортивную форму. Отец подошел и поговорил с тренером, объяснив ситуацию. И тренер согласился взять абсолютно неперспективного подростка, которому не видать медалей и первых мест.

Ребята из класса, с которыми мы ходили на тренировки, были куда более одарены, и часто выступали на республиканских соревнованиях, и даже участвовали в сборах союзного уровня.

Меня же — ставили на стайерские дистанции, где был шанс взять третье-четвертое места. Но основную свою функцию занятия спортом проделали, и в старших классах я ходил на занятия физкультурой со всем классом, а сдача нормативов на «золотой значок ГТО» была плёвым делом. Сам же, добрался до второго взрослого, и были перспективы на первый со временем, но тренировки не стоило бросать.

Я еще пару минут понаблюдал с трибуна на занимающихся девочек и мальчиков из соседней школы ДЮСШ, а также других занимающихся разными видами спорта и вздохнул.

Вспомнились развалины этого местного коллизея в следующем веке, украшавшие — практически центр города. К концу века текущего — была затеяна реконструкция для приведения к современным требованиям, но деньги были успешно разворованы, и чтобы замять это, принято решение перенести Республиканский стадион на новое место, где он успешно — и не строился в следующем веке.

Выйдя, через верхний проход стадиона, я оказался прямо у Университетского городка (кампуса, как назвали бы в будущем), и поспешил к общежитию иностранных студентов.

По дороге гадал, как там вьетнамские студенты, которых было подавляющее большинство — затеяли жарить селедку, или бог милует на этот раз? Студенты, живущие в общежитии, уже привыкли и принюхались, а вот на свежего человека — это производило убойный эффект. Вахтер меня пропустил без вопросов, я уже и раньше бывал тут не один десяток раз и примелькался.

По дороге, забежал на первом этаже и постучался к Фридеру и Кристине. Надо было поболтать пару минуток.

Они считались женихом и невестой, и им с большим скрипом разрешили проживать в одной комнате.

Из всех фамилий наших немцев, я только и помнил фамилию Фридера, и не случайно. Быть в Германии Мюллером, то же самое, что в России Ивановым, Петровым или Сидоровым. А запоминать фамилии — не было необходимости, хватало и имен, чтобы ещё мучить голову мудреными немецкими.

Они оказались в комнате, и я вошел к ним, потрындеть. С ними всегда интересно было обсуждать проблемы, и у них был свой взгляд на многое. Они были старшими и уже хорошо освоили язык.

Все наши немцы — были членами ССНМ (Союза свободной немецкой молодёжи), но в отличие от некоей канцелярины, нормальными ребятами увлекающимися наукой, с которыми было о чем поболтать.

— Добрый день Кистина и Фридер, — я подошел ближе и пожал Фридеру руку. Потом уселся на стул и спросил, — Есть пару минуток поболтать? А то мне ещё надо забежать к Мартине и Хайди. Они статью написали «О мировом значении революции 7 Ноября». Вот мне и поручили, подредактировать. Они у себя в комнате?

— Да Володя, недавно к нам приходили. Мы обедали.

— Однако, сегодня, как ни странно, вьетнамцы селедку не жарят. Или им отдали собаку из вивария? Хорошо они белых крыс не едят, а то и лабораторные проводить было бы не с чем. Так уж лучше, пусть так, чем жарят селедку.

Посмеялись немного, и я спросил,

— Как продвигается учёба? Все нормально успевают? Не достал куратор по работе с иностранными студентами? Я удивляюсь, долго же надо было искать, чтобы такого дуба назначить. Одни его лекции чего стоят, весь универ сбегается послушать и поржать. Да уж, он продвинул научный дарвинизм на невиданную высоту.

— Ты шутишь, иногда приходится, и таких терпеть.

— Если честно, то я с Дарвиным тоже не полностью согласен. Он не учитывал сотрудничество видов, на что указывал Кропоткин в своих трудах. А если серьёзно, то самой глобальной задачей биологии на этом этапе — является расшифровка генома человека. И её вполне реально решить. Очень рекомендую подумать об этом и объединить силы с нашими учеными, аспирантами и студентами, а далее поддерживать научное сотрудничество в данной области. Это задача века в биологии, и других равных ей — нет.

— А ты что, тоже будешь поступать на факультет биологии после школы? — спросила Кристина.