Читаем Секс в армии. Сексуальная культура военнослужащих полностью

Среди них можно назвать таких авторов, как Солон, Платон, Аристотель, Овидий, Сократ, Аристип, Гиппократ, Леонардо да Винчи, Анри де Мондевиль, Никола Венет, Левенгук, Датч, Мартин Шуринг, Жорж Бюффон, Чарльз Дарвин, Кант, Гегель, маркиз де Сад, Захер-Мазох, Е. Дюринг, А. Шопенгауэр; первые «учебники» сексуального воспитания – Библия, Коран, памятники литературы по искусству любви «Кама-сутра», «Искусство любви», «Книга попугая», «Сад благоуханный».

Методологическую основу проблемы пробовали осветить представители русской философии эроса, но их труды отличались особым целомудрием и сдержанностью в вопросах сексуальности. Русская религиозная философия пыталась согласовать христианство с областью пола, разрешая противоречие между половым чувством как началом греха и его последствием – деторождением. Труды ученых отличались самобытностью, неординарностью мышления, характеризующего оригинальность подходов к проблеме.

С легкой руки В. Шестакова в предисловии к сборнику «Русский Эрос, или Философия любви в России», которому вторит С. Ключников39, в этот период сформировались две линии в отечественной философии любви: неоплатоническая (Вл. Соловьев, Л. Карсавин, Б. Вышеславцев и др.) и ортодоксально-богословская (П. Флоренский, С. Булгаков, И. Ильин, Вл. Ильин и др.). Первые отрицали аскетизм, пытаясь рассматривать эротическую энергию как основу творчества, и подчеркивали огромное значение индивидуального любовного чувства; вторые ориентировались на высокую средневековую аскетику и подвижничество, давшие миру самые яркие образцы борьбы с грехом40.

В дальнейшем были сформулированы требования половой морали – важнейшего нравственного закона, трактуемого в разных странах соответственно собственной культуре и почитаемого большинством.

Вопросы половой морали, регулирующие половое поведение российских военнослужащих, отталкивались от заповедей Моисея:

седьмой – «не прелюбодействуй»;

десятой – «не желай дома ближнего твоего, не желай жены ближнего твоего, ни раба его, ни вола его, ни осла его, – ничего, что у ближнего твоего»;

одиннадцатой – «люби ближнего твоего, как себя самого». (См. Новый Завет).

Преобладающими становятся следующие характерные черты в социокультурном половом развитии военных: с одной стороны, асексуальные установки на половые отношения в армейской среде; с другой – стремление к разнообразию сексуального поведения военнослужащих; а также двойственность отношения военнослужащих к женщине.

2.3. Современный период

В начале этого периода (конец XIX века – наши дни) «сфера регулирования проблем, связанных с жизнью семьи и половыми отношениями, явилась как бы полем боя, на котором схватились православная церковь, самодержавие и верхушка профессиональных групп в борьбе за установление основополагающих принципов…» в российской сексуальной культуре. Об этом пишет Л. Энгельштейн в крупнейшем историческом исследовании начального этапа освещаемого периода41.

У военнослужащих в России сфера взаимоотношения полов регулировалась к двадцатому веку следующим образом: непосредственно военными уставами, гражданским правом, уголовным, церковным и административным правом, – что приводило к дублированию и препятствовало применению нормативных установок на практике.При этом существовавшая пенитенциарная система не предпринимала больших усилий для регулирования полового поведения, а административная не преследовала половую распущенность.

В бытующей педагогике отсутствовало половое воспитание, церковь стала терять свое влияние. В результате с утратой традиционных ценностей (в области половой морали прежде всего) началось переформирование коллективной и индивидуальной морали, изменение сексуальной культуры. При этом консерваторы защищали религиозные основы семейной жизни и запрещали непрокреационные половые отношения в рамках семьи, а реформаторы добивались введения примата прав личности перед иерархическими приоритетами, равенства всех перед законом, изменения моральных норм сексуальной культуры.

Проект половой педагогики в это время был еще бесконечно далек от своего осуществления, поэтому по призыву популярного в то время французского ученого А. Фореля предлагалось помогать делу кто как может.

А. Форель писал: «…молодые люди, искренне стремящиеся к социальным реформам … по глубокому убеждению должны выступить делом и примером, устроением собственных половых отношений, осуждением старых нравов, противных истинной человеческой этике, и своим согласием с половой реформой – на борьбу с денежным браком, с общностью имущества в браке, с проституцией и т. п., и в защиту правильного подбора и воспитания»42.Этот призыв достиг военнослужащих. В воспитательной работе с ними требовалось «…произвести перемены к лучшему, усовершенствовать природу так, чтобы воспитываемый приобрел способность не только отличать дурное от хорошего, но и, уклоняясь от первого, постоянно приближаться к последнему – к тому, что обыкновенно… называется нравственной нормою»43.

Перейти на страницу:

Похожие книги

Алхимия
Алхимия

Основой настоящего издания является переработанное воспроизведение книги Вадима Рабиновича «Алхимия как феномен средневековой культуры», вышедшей в издательстве «Наука» в 1979 году. Ее замысел — реконструировать образ средневековой алхимии в ее еретическом, взрывном противостоянии каноническому средневековью. Разнородный характер этого удивительного явления обязывает исследовать его во всех связях с иными сферами интеллектуальной жизни эпохи. При этом неизбежно проступают черты радикальных исторических преобразований средневековой культуры в ее алхимическом фокусе на пути к культуре Нового времени — науке, искусству, литературе. Книга не устарела и по сей день. В данном издании она существенно обновлена и заново проиллюстрирована. В ней появились новые разделы: «Сыны доктрины» — продолжение алхимических штудий автора и «Под знаком Уробороса» — цензурная история первого издания.Предназначается всем, кого интересует история гуманитарной мысли.

Вадим Львович Рабинович

Культурология / История / Химия / Образование и наука
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе
Изобретение новостей. Как мир узнал о самом себе

Книга профессора современной истории в Университете Сент-Эндрюса, признанного писателя, специализирующегося на эпохе Ренессанса Эндрю Петтигри впервые вышла в 2015 году и была восторженно встречена критиками и американскими СМИ. Журнал New Yorker назвал ее «разоблачительной историей», а литературный критик Адам Кирш отметил, что книга является «выдающимся предисловием к прошлому, которое помогает понять наше будущее».Автор охватывает период почти в четыре века — от допечатной эры до 1800 года, от конца Средневековья до Французской революции, детально исследуя инстинкт людей к поиску новостей и стремлением быть информированными. Перед читателем открывается увлекательнейшая панорама столетий с поистине мульмедийным обменом, вобравшим в себя все доступные средства распространения новостей — разговоры и слухи, гражданские церемонии и торжества, церковные проповеди и прокламации на площадях, а с наступлением печатной эры — памфлеты, баллады, газеты и листовки. Это фундаментальная история эволюции новостей, начиная от обмена манускриптами во времена позднего Средневековья и до эры триумфа печатных СМИ.В формате PDF A4 сохранен издательский макет.

Эндрю Петтигри

Культурология / История / Образование и наука
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР
Опасные советские вещи. Городские легенды и страхи в СССР

Джинсы, зараженные вшами, личинки под кожей африканского гостя, портрет Мао Цзедуна, проступающий ночью на китайском ковре, свастики, скрытые в конструкции домов, жвачки с толченым стеклом — вот неполный список советских городских легенд об опасных вещах. Книга известных фольклористов и антропологов А. Архиповой (РАНХиГС, РГГУ, РЭШ) и А. Кирзюк (РАНГХиГС) — первое антропологическое и фольклористическое исследование, посвященное страхам советского человека. Многие из них нашли выражение в текстах и практиках, малопонятных нашему современнику: в 1930‐х на спичечном коробке люди выискивали профиль Троцкого, а в 1970‐е передавали слухи об отравленных американцами угощениях. В книге рассказывается, почему возникали такие страхи, как они превращались в слухи и городские легенды, как они влияли на поведение советских людей и порой порождали масштабные моральные паники. Исследование опирается на данные опросов, интервью, мемуары, дневники и архивные документы.

Александра Архипова , Анна Кирзюк

Документальная литература / Культурология