Сексуальная жизнь Катрин М. (сборник романов) (ЛП)

В другой раз раздвоение было спровоцировано ласковой заботой одной массажисточки. Дело было в сауне. Скамейки из тонких дощечек располагались ступеньками, и я вынуждена была крутиться, как уж на сковороде, то свешиваясь вверх ногами, то подтягиваясь, и хватать жадным ртом нетерпеливые члены. Я вообще плохо потею, и мое тело оставалось относительно сухим довольно длительное время, что позволяло то одному, то другому мужчине крепко ухватывать и удерживать меня некоторое время, в то время как я в свою очередь была вынуждена идти на всяческие ухищрения, чтобы уцепиться за скользкие отростки и направить их в нужном направлении… Меня не оставили в покое и в душе, дразня соски, играя с клитором… В конце концов я, совершенно обессиленная, с ноющим от боли телом, улеглась на массажный стол. Девушка говорила тихим голосом, не торопясь роняя фразу за фразой, ритмически совпадающие с паузами в движениях рук, которые она время от времени погружала в тальк. Мое уставшее тело вызывало у нее сочуствие. В моем положении было сложно вообразить что-нибудь лучше сауны с массажем. Она делала вид, что ведать не ведает о том, какие именно упражнения довели меня до такого плачевного состояния, и говорила со мной, как приличествует работнице салона красоты говорить с современной, активной женщиной, переступившей порог ее заведения и отдавшейся без ложного стыда и наигранного смущения в ее опытные руки, то есть искусно сплетая профессиональные и материнские нотки. Мне всегда было сложно, особенно в подобных обстоятельствах, удержаться от искушения сыграть предложенную роль, не удержалась я и на этот раз и принялась подавать реплики, испытывая большее наслаждение от такого конформизма, чем от прикосновений ее пальцев. Со смешанным чувством любопытства и удовлетворения я прислушивалась к тому, как она мнет и растягивает мышцы, которые еще несколько минут назад сжимали и тискали похотливые руки. Мне казалось, что массажистка находится на страшно большом удалении. Между нами простирались сотни примеренных мною личин, тысячи сброшенных змеиных кож. Наш диалог ткал нити очередного маскарадного костюма, еще одной маски, за которую она цеплялась изо всех сил, безуспешно пытаясь удержать, но за этим обличьем скрывалась смятая тысячами рук кожа, которую она штриховала в свой черед легкими касаниями пальцев, и я без сожаления оставляла ей эту кожу, как драную одежду. В конце концов, я имела столь же мало отношения к маленькой развратной буржуа, за которую она меня принимала, как и к респектабельной, современной буржуа, образ которой мы вызвали к жизни. Насколько я знаю, в тот вечер мы были единственными женщинами во всем заведении, но при этом я мыслила себя как субъект активного мужского пространства — и в некотором смысле я все еще была окружена мужскими фигурами, — а ее — как часть женского пассивного космоса, имманентную наблюдательницу. Между нами лежала непреодолимая пропасть.