Сексуальная жизнь в Древней Греции

Клеомах, борец из Магнезии, если верить Страбону, одновременно влюбился в кинеда и в девушку, которую тот содержал, а позже попытался представить их отношения в форме диалога. Реалистическая направленность эллинистической поэзии и ее склонность к жанровым зарисовкам повседневной жизни способствовали развитию жанра мима, о котором мы уже говорили. Из первых мимов Софрона и других авторов не осталось ничего, что заслуживало бы отдельного разговора; из тех же, что сохранились до наших дней, первое место занимают очень условные мимы Феокрита. Анализ буколической поэзии, то есть поэзии пастухов (букв. «буколов»), и места, которое Феокрит в ней занимает, не входит в задачу нашего исследования. Мы постараемся, насколько это возможно, сделать краткий обзор эротических сцен в тридцати длинных поэмах Феокрита, имеющихся в нашем распоряжении, к которым можно добавить сорок четыре эпиграммы. Их по преимуществу гомосексуальное содержание мы обсудим в следующих главах. Едва ли какая-нибудь из поэм Феокрита свободна от эротики; поэтому мы упомянем лишь наиболее значительные и должны просить читателя дополнить то, что здесь будет сказано, чтением самих поэм. В чередующихся строках два пастуха повествуют о несчастной любви, любовных страданиях и преждевременной смерти главного героя буколической поэзии Дафниса. Вторая буколика представляет собой чудесную песнь – плач покинутой девушки и ее попытку вернуть любимого с помощью магических заклинаний. В полнолуние в пустынной местности за городом возле дороги она совершает колдовские обряды, но не помогает ни птичка-вертишейка, привязанная к колесу, ни восковая фигурка неверного возлюбленного, помещенная в огонь:

Бездна морская молчит, успокоились ветра порывы,
Только в груди у меня ни на миг не умолкнет страданье.
Вся я сгораю о том, кто презренной несчастную сделал,
Чести жены мне не дав и девической чести лишивши[73]

.

Ее заклинания звучат все громче и громче, и из них мы можем представить себе, к каким средствам прибегали суеверные влюбленные того времени. Мы узнаем, что от неверности любимого помогает трава под названием гиппоман[74], букв. «конское безумие», шерстяная нить, добытая с его одежды и сожженная в огне, растертая в порошок шкурка ящерицы-саламандры, смешанная с магическим зельем, которое предлагается любовнику при первой возможности.

А теперь, одинокая и брошенная в глубине ночи, когда все спит и лишь приглушенный лай собак слышен в отдалении, она рассказывает историю своей несчастной любви: как она влюбилась с первого взгляда, увидев прекрасного юношу в компании его красивого друга, как она вернулась домой, больная от любви, и десять дней недвижно лежала в любовном чаду. Наконец, не выдержав, она посылает к юноше доверенную служанку: