Сексуальные маньяки. Психологические портреты и мотивы

Сотрудник: Может быть, полицейские как-то воздействовали на вас с целью получения признательных показаний?

Опрашиваемый: Ну, начнем с того, что я не признал вину. Я бы не стал никому признаваться. Впрочем, я ничего и не отрицал.

Мы обнаружили, что в случае категорического отрицания убийства или какого-либо отношения к нему оказывалось полезным использовать воображаемое третье лицо. Сотрудники детально описывали преступление и спрашивали собеседника, почему, по его мнению, кто-то мог пойти на такое. Такой прием позволяет собеседнику мысленно перенести ответственность или вину на кого-то другого. Вот как этот прием был применен в одном из интервью:

Сотрудник: Предлагаю сделать так. Давайте просто отделим вас от этой ситуации. Уверен, вы много размышляли на этот счет. Предположим, это были не вы, а кто-то еще. Как вы считаете, по каким причинам этот кто-то мог совершить подобное?

Опрашиваемый: Я бы сказал, что она сказала или сделала что-то совсем не то.

Сотрудник: Что, например?

Опрашиваемый: Ну, может, он слабоват оказался [в сексуальном плане]. Может, она так подумала. Или он так подумал, а она что-то ляпнула такое.

По этому разговору видно, что преступник сознает причину своего преступления (сексуальную несостоятельность) и полагает, что к убийству его подтолкнул некий внутренний диалог.

Часто убийцы перекладывают вину за свои действия на кого-то еще. Например, в нашем исследовании один преступник оправдывал свое убийство тем, что жертва была «шлюхой». Убийца может быть неспособен признаться в преступлении еще и потому, что такое признание разрушит его уверенность в оправданности собственных действий.

Ниже приводится признание одного из убийц.

Джуди

Я узнал, что она позирует фотографам-любителям и профессионалам, от ее соседки, которая показала мне ее снимки. Около полудня я позвонил спросить, сможет ли она сегодня поработать моделью. Представился Джонни Гленом. Она сказала, что не занята, и мы договорились встретиться у нее дома в два часа дня. Она выбрала кое-какие наряды, в том числе дополнительные, сказала, что они ей понадобятся для другой работы, когда мы закончим. Мы ушли от нее ко мне, я сказал, что приспособил квартиру под студию и что там есть свет и оборудование. Она была не против, сказала, что ей без разницы, где позировать, лишь бы платили двадцать долларов в час.

Мы приехали ко мне домой примерно в 14:15. Перед тем как войти в квартиру, я незаметно переложил в карман куртки пистолет, который обычно лежал в бардачке. В квартире я сказал ей, что хочу сделать фото, которые подойдут для детективных романов и журналов и что для этого потребуется связать ей руки и засунуть в рот кляп. Она была согласна, и я заснял ее в нескольких позах.

На последних снимках, что я сделал, она лежала связанной на полу. Она немного забеспокоилась. Я наконец решился осуществить свое намерение [изнасиловать ее]. Я наклонился к ней и приобнял ее за плечо, положив руку чуть ниже шеи. Затем я сел рядом, придал ей сидячее положение и сказал, что подержу ее здесь какое-то время и не стану обижать, если она будет делать то, что велено, и не создаст мне проблем. Я сказал, что собираюсь немного поразвлечься с ней, а еще достал из кармана пистолет и показал ей, чтобы она поняла, что все серьезно, и стала послушной. Еще сказал ей, что у меня уже были приводы и что у меня будут серьезные проблемы, если кто-нибудь узнает, чем я здесь занимаюсь. Это чтобы запугать ее до полной покорности.

Она показала мне, что хочет что-то сказать. Я вынул кляп и предупредил, чтобы говорила тихо, не шумела и не кричала. Она сказала, что она нимфоманка и что проблем мне не создаст, потому что разошлась с мужем, а на той неделе суд будет решать вопрос об опеке над ребенком. Любой намек на то, что она погуливает или занимается чем-то не тем, будет использован против нее, потому что муж хочет, чтобы ее объявили неспособной выполнять родительские обязанности. Думаю, она все это говорила, чтобы показать мне, что нет необходимости угрожать ей пистолетом.