Сексуальный объект.

игры с сексуальностью – стоит только попробовать садомазохизм, или проколоть соски, или же половые губы, или же еще какие-то извращения, – и это становится

одержимостью, удовлетворить которую невозможно. Это становится погоней за миражом крайних пределов удовольствия, которых не существует. Хороший секс –

это когда вас удовлетворяет то, что у вас уже есть.

Он уселся поудобнее и старательно вытер рот салфеткой.

– Могу сделать вам коррекционную операцию на следующей неделе. Пятьдесят тысяч авансом, пятьдесят – после, ни одного шрама не останется.

Хелен нахмурилась.

– Где вы так быстро доноров найдете?

– Простите? – спросил доктор Арколио. – Доноры вам больше не понадобятся. Мы просто удалим вторую вагину, и на этом все.

– Доктор, кажется, мы друг друга не поняли, – сказала Хелен. – Я не хочу удалить вторую вагину. Я хочу еще две.

Повисла долгая тишина. Доктор облизнул губы и выпил стакан воды, а потом снова облизнул губы.

– Как вы сказали, что вы хотите?

– Еще две. Вы же можете это устроить, так? По одной в нижнюю часть каждой груди. Брэдли будет в восторге. Тогда я смогу принять по мужчине в каждую грудь,

троих – внутрь, и еще двоих – в рот, и Брэдли будет в полном восторге.

– Вы хотите, чтобы я трансплантировал вам вагины в грудь? Хелен, Господи, то, что я сделал – это уже очень высокие технологии. Я уже молчу о моральной

и легальной сторонах дела. Но в этот раз я скажу вам нет. Ни за что. Вы можете отправить свои доказательства хоть в полицию, хоть куда, но нет. Вы меня

не заставите. Ни в коем случае.

В этом году на рождество Брэдли пригласил шестерых друзей на мальчишник. Они съели приготовленные на гриле стейки, выпили четыре графина мартини, и потом,

с гоготом и смехом, прошли в спальню, где их уже ждала Хелен, обнаженная и неподвижная.

Один лишь взгляд на нее заставил их замолчать. Они подходили, не веря своим глазам, и глазели, а она все так же лежала, выставив все напоказ.

Двое, выпучив глаза в пьяном удивлении, оседлали ее. Один был президентом бостонского депозитного банка. Второго Хелен не знала, но у него были имбирного

цвета усы и имбирные волосы на бедрах. Оба схватили ее за соски – большим и указательным пальцами – и подняли ее массивные груди, как поднимают крышки

с блюд в дорогих ресторанах.

– Боже, – сказал президент депозитного банка. – Они настоящие. Мать твою, настоящие.

Хрюкая от возбуждения, эти двое вставили свои багровые члены глубоко во влажные отверстия, раскрывшиеся под сосками.

Они толкали члены глубоко в ее грудь, в мягкую теплую ткань, и скручивали ее соски так, что она дрожала от боли.

Еще двое запихались ей в рот, так что она едва дышала. Но какая разница? Брэдли кричал от наслаждения, Брэдли любил ее, Брэдли ее хотел. Теперь Брэдли

никогда от нее не устанет, только не после этого. А даже если и устанет, она всегда найдет новый способ принести ему наслаждение.

Он не устал от нее. Но и жить ему оставалось недолго. Двенадцатого сентября, два года спустя, Хелен проснулась и обнаружила, что Брэдли мертв, а его холодная

рука покоится на ее первой вагине.

Его похоронили на территории их поместья, над Чарльз-ривер, согласно странным суевериям, что мертвые все еще могут видеть, или им не безразлично, где лежать.

Доктор Арколио пришел к ним, пил шампанское, ел рыбу, артишоки и маленькие ребрышки на мангале. Все говорили приглушенными голосами. Все похороны Хелен

Эллис не снимала с себя черной вуали. Сейчас она удалилась в свои апартаменты и оставила семью и партнеров Брэдли наслаждаться его поминками без своего

участия.

Вскоре, однако, доктор Арколио поднялся по гулкой мраморной лестнице и на цыпочках прошагал к ее комнате. Он трижды постучал в дверь, пока не раздался

ее голос:

– Кто там? Уходите.

– Это Юджин Арколио. Могу я с вами поговорить?

Ответа не было, но после долгой паузы двери распахнулись и остались открытыми. Доктор счел это за приглашение.

Настороженный, он вошел. Хелен сидела в кресле у окна. Вуаль по-прежнему оставалась на ней.

– А вы что хотите? – спросила она. Голос был глухой, искаженный.

Он пожал плечами.

– Просто поздравить.

– Поздравить?

– Конечно… вы ведь этого хотели, не так ли? Дом, деньги. Все.

Хелен повернулась к нему и подняла вуаль. Он не был шокирован. Он знал, чего ожидать. В конце концов, это он сам провел все операции.

В каждой щеке зияло по вагине. Обе были надутые и влажные, словно сюрреалистическая пародия на постер из журнала «Растлер». Маловразумительный коллаж из

плоти, фальшивой красоты и абсолютного кошмара.

Это был последний шаг Хелен в ее подчинении – принести в жертву собственную красоту, чтобы Брэдли и его друзья могли вставить ей не только в тело, но и

в лицо.

Доктор Арколио умолял ее не делать этого, но она угрожала наложить на себя руки, потом — убить его, потом – обещала рассказать, что он с ней уже сделал.

– Это обратимо, – убеждал он себя, скрупулезно пришивая вагинальные мышцы к ее щекам. – Это вполне обратимо.

Хелен подняла взгляд.

– Думаете, я получила, что хотела?

С каждым словом половые губы на щеках слегка шевелились.