Сексуальный студент по обмену - 2 (ЛП)

И все же, трагичные любовные истории продолжают удерживать рекордные кассовые сборы каждые выходные. Стоит только попробовать.

Но я отказываюсь соблюдать правила. Я буду верить всем сердцем, верить всем своим духом, с гордостью размахивая этим причудливым флажком.

Мы не торопясь, наслаждаемся своим новым статусом наших отношений с томными поцелуями. Наши непослушные руки бродят по нашим телам, и мы говорим ласкающие слова против теплой кожи.

Я знаю, что он сдерживается, боясь, что мне будет больно, и это на самом деле так, но блаженное возбужденное состояние заставляет меня приблизиться к тому, чтобы снова попросить его внутри себя – любить меня, медленно и нежно – когда в дверь кто-то стучит.

- Мистер Хоторн? – незнакомый голос раздается за дверью. - Простите меня, сэр, но вам нужно срочно спуститься вниз.

- Спасибо, Барклай, - громко отвечает Кингстон, поднимаясь с кровати.

- Это бабушка, - волнуясь вслух, говорит он, когда быстро одевается.

- Подожди меня.

Я хватаю одеяло и пробегаю по коридору, мимо Барклая, скромность – самая далекая вещь в моем разуме. Я должна добраться до своей одежды, которая все еще находится в моей комнате, а затем спешу обратно к Кингстону.

Я быстро одеваюсь, заплетая свои волосы, и брызгаю водой на свое лицо, делая все возможное, чтобы бесстыдно не «объявить» его семье, как мы провели прошлую ночь, потому что я почти уверена, что выгляжу совершенно растрепанной.

Мы встречаемся в коридоре, соединяя наши руки, прежде чем спуститься вниз в комнату, где находится Поппи.

Она бодрствует, ее глаза открываются, излучая радость, а Джерард сидит у ее постели.

- Бабушка, - голос Кингстона дрожит, когда мы медленно приближаемся к ней, и он ускоряет наш темп. - Что случилось? Что я могу сделать?

Она улыбается, красивые морщины ее возраста, любви и мудрости углубляются на ее лице, когда она отвечает слабым голосом: - Идите сюда.

Для нас уже стоят два стула. Я занимаю один, но Кингстон садится на ее кровать, рядом с ней. Я смотрю на Джерарда и замечаю покрасневшие глаза, выдавливая слабую улыбку, передающую то, на что я надеюсь, понимание и комфорт.

- Мой дорогой мальчик, - она протягивает бледную, дрожащую руку. Кингстон накрывает ее своими руками, и подносит к своей щеке, потираясь об нее. – Ты всегда занимал особое место в моем сердце, с того самого момента, как появился на свет. И теперь ты занимаешь самое важное место в другом сердце – кого-то настолько же искреннего и доброго - той, на которую я собираюсь тебя оставить.

- Бабушка … - умоляет Кингстон шепотом.

- Теперь я могу уйти с миром, - она выглядит довольной этой мыслью, когда говорит.

- Нет! – паникует Кингстон, качая головой. - Отец, сделай что-нибудь! Где врачи? Лекарства? Кислород? Помоги ей!

Джерард издаёт скорбный вздох, который заставляет мое сердце болеть, опустив голову. - Я был бы рад, но…

- Но я не хочу этого, - говорит Поппи со всей силы. – Я жила, любила и увидела здесь все. Теперь я готова увидеть своего творца и моего мужа. Я так скучаю по нему. Я не хочу сражаться, я не хочу убегать. Поэтому посиди со мной и поведай мне свои планы – все счастливые вещи, за которыми я буду наблюдать издалека.

Я слепо забираю одну руку Кингстона у бабушки, и не отпускаю ее весь день, пока мы сидим и разговариваем с Поппи обо всем, о чем только можем придумать. Даже когда персонал приносит обед и чай, я обхожусь одной рукой, отказываясь отпустить его.

И когда начинает темнеть, я извиняюсь и выхожу под предлогом дамской комнаты… но не возвращаюсь. Назовите это интуицией или осознанием, исходя из того, насколько медленные получаются ответы у Поппи – ее шепот становится хриплым, ее дыхание неровное – и я понимаю, что ее время на исходе.

Я иду в свою комнату и звоню домой, отвечает мама. Я объясняю ей, что происходит, и ее плач присоединяется к моему.

И затем я делаю то, что подтверждает мой неизвестный срок перебивания здесь. Я не только не прошу поговорить с отцом, но я вообще ничего не спрашиваю.

- Мам, я остаюсь здесь… до тех пор, пока буду нужна. Я не оставлю его одного.

- Конечно, дорогая. Я ничего не ожидала иного. Я люблю тебя, Эхо, и я так горжусь тобой. Всегда гордилась.

- Знаешь, - продолжает она, тихо посмеиваясь, - иногда у меня возникало такое ощущение, что за эти годы я не была нормальной мамой тебе. Но как только вина была признана, это чувство исчезло, потому что я поняла, ты никогда не требовала много моего внимания как матери. Ты всегда была мудра не по годам, уверенна и сильна в своем молчании. Ты любишь Кингстона, и это делает его поистине счастливым мужчиной. Потому что моя дочь серьезно относится к любви.

Я стараюсь не всхлипывать. - Спасибо, мам, за доверие мне. Я люблю тебя.

- Я тоже тебя люблю. Будь сильной для него, Эхо, и дайте нам знать, если тебе что-нибудь понадобится.

- Конечно. Люблю тебя, - говорю я, перед тем как отключится.

Я встаю, затем сажусь и повторяю то же самое снова, я застряла с моей необходимостью быть там для Кингстона и его потребностью провести время наедине с семьей.

- Мисс Эхо?