Сексуальный студент по обмену (ЛП)

Мама плакала, когда я отрезала свои тёмные волосы под стрижку эльфа, которая у меня сейчас. Я шепчу то же объяснение, что говорила ей:

— Они всё время спадали мне на глаза во время выступления.

— Весомый аргумент. Как я и сказал, это хороший выход из ситуации. И твои выступления…

— Спасибо, — заканчиваю за него, уже зная, что он наслаждался моим номером, и потому что не уверена, что смогу справиться с описанием его впечатлений, пока его руки касаются моей кожи.

Халат спадает ниже к талии, и его руки тоже следуют за ним. Кингстон опускается руки к моей пояснице, и я испытываю покалывание от кончиков его пальцев при каждом касанием.

— Эхо, — бросает он, его голос настолько хриплый и глубокий, что я издаю стон и полностью растворяюсь в его прикосновениях. — Ты восхитительная. Но я не могу…

Его слова обрываются, руки исчезают, и вместо них я чувствую прикосновение его губ. Горячие, влажные, с открытым ртом поцелуи, словно дождь скользят по моим плечам, а затем всё ниже и ниже по моей спине, его тяжёлое дыхание заполняет комнату. Я молча проклинаю свой закрытый спортивный бюстгальтер, когда он препятствует его губам опуститься ниже.

Я отказываюсь от всех ощущений, невыносимо пульсирующих между ног, и поворачиваю лицо, чтобы найти его рот. Он тоже поднимает голову, и всё затуманивается, когда наши рты соединяются вместе.

О, Боже. Я не могу сдержать стон, и он растворяется в нашем горячем, страстном поцелуе, в то время как наши языки отчаянно сталкиваются, словно у них больше никогда не будет такого шанса. Он обхватывает ладонями мои щёки, и, поставив меня в более удобное для себя положение, приподнимает мой подбородок так, чтобы быстрее и глубже впиться поцелуем в мои губы — с жаждой, сравнимой с ударом небес.

Я быстро разворачиваю тело и позволяю своим рукам бродить по его груди, исследуя каждую выпуклую твёрдую мышцу. Ощущения переполняют меня, и я боюсь, что могу потерять сознание в любой момент.

И затем всё исчезает, когда он резко встаёт, издавая рёв, наполненный болью и разочарованием, его великолепная грудь вздымается быстрее, чем моя собственная.

— Ты должна уйти, — он отворачивается от меня, сильно потирая рукой затылок. — Сейчас, Эхо. Это было ошибкой. И не должно повториться. Спокойной ночи.

Я нервно поправляю свою одежду и немного колеблюсь, когда встаю. Чувствую себя дурой — распутной, жалкой дурой. Я сделала что-то неправильно? Это был мой первый поцелуй, и мысль о том, что я всё испортила, — раз он требует, чтобы я ушла, — разрушает меня.

Но я ничего не спрашиваю. Вместо этого, молча ухожу в свою комнату и падаю на кровать лицом вниз. Последнее, что я помню, когда засыпаю — это его глупые предупреждения об искушении.

И мои слёзы.

Глава 19

Сегодня утро воскресенья, а не неделя публичных представлений, поэтому я, несмотря на то, что ещё достаточно рано, одеваюсь и направляюсь к павильону, чтобы насладиться умиротворением, когда ночь перетекает в утро. Я хочу — нет, нуждаюсь — найти спасение в музыке и выступлении. Я хочу потеряться в них, чтобы никто не смог меня отыскать, даже я сама.

Только это, в любом случае мне не соответствует. Я ищу старую Эхо: ту молодую девушку, которой я была до того, как Кингстон Хоторн приехал в наш дом. Уравновешенную версию себя, которая не стала бы надевать бикини и обманывать себя, полагая, что это невинно, чтобы потом выставить себя на посмешище.

Но мне не удаётся это сделать даже в полдень, когда моё одиночество нарушают неприятные звуки хихиканья и визга. Вися высоко в воздухе на перекладине, я смотрю вниз, готовая попросить немного уединения, но ошеломлённо останавливаюсь.

Клей, Кингстон и парень, которого я узнаю с футбольного матча, присоединяются ко мне, и они не одни. С ними девушки, и каждая обнимает того парня, на которого претендует. Я не знаю ни одну из них, но мне не нравится, что они находятся в моём павильоне.

Так значит Кингстон и Клей приятели? И что ещё лучше, где Саванна? Может, я с ней и не разговариваю, но мне кажется, сейчас она является связующим звеном каждому из них/им обоим.

Кингстон подходит и выключает музыку, а затем запрокидывает голову, чтобы посмотреть на меня.

— Привет тебе там, подруга. Твои родители сказали, что я могу пригласить всего несколько человек. Надеюсь, ты не возражаешь, я не знал, что ты будешь здесь. Мы можем найти другое место.

Трио тарталеток хихикает, что меня не очень-то и удивляет.

Я не указываю на то, что музыка должна была подсказать, что я нахожусь здесь. И если он решил вернуться к называнию меня «подругой» и выставлять напоказ другим девушкам мой павильон менее чем через двадцать четыре часа после того, как целовал не только мой рот, но и моё тело, будь я проклята, если собираюсь вести себя растерянно.

Возможно, я и правда ужасно целуюсь. Или, возможно, я слишком много читала об этом — в конце концов, он знает гораздо больше меня о той ситуации, в которой мы оказалась, наряду со следующим днём после случившегося.

Я улыбаюсь так широко, что уголки моего рта начинают болеть.