Секта-2

Игорь сделал вид, что внезапно проснулся. На самом деле он так и не смыкал глаз. Старательно разыгрывая разбуженного и тем весьма недовольного, соловеющего человека, он рассеянно спросил Пэм, куда та ходила. Она ответила что-то дежурное, вроде намека на поход в туалет. Игорь, зевнув, пожелал ей спокойной ночи и сообщил, что, судя по всему, волны завтра будут что надо. У него предчувствие.

– Хотя какое-то оно нехорошее. Наверное, наслаивается сегодняшнее, гм, происшествие. Видишь, как замечательно, что мы задержались еще на сутки. Завтра будет прекрасный шторм и мы славно покатаемся. До встречи утром, Пэм.

С этими словами он и впрямь провалился в сон, как будто принял что-то из разряда сильных транквилизаторов, и проспал до семи часов утра, даже не думая о том, что стихия, бушевавшая всю ночь, умерила свой пыл вовсе не сама по себе.

* * *

А наутро окружающий их мир изменился. Выражалось это в невероятно влажном воздухе, насыщенном солью океана, в низком, почти черном небе и ветре, столь сильном, что тяжело было идти против него, приходилось сгибаться буквой «г». Все указывало на те самые двадцать штормовых баллов. Пэм уже ожидала его внизу, вся словно облитая эластичным неопреном гидрокостюма. Она была настолько очаровательна, что у Игоря от смеси восторга и желания на миг перехватило дыхание, однако Пэм не дала ему шансов растратить накопленный к утру тестостерон и даже прикрикнула: что, мол, копаешься? Игорь разделся, смазал тело мыльным раствором, натянул свой костюм и вытащил из подвала доски – трехметровые «ганы» для больших волн. Его доска была обыкновенной с виду, черной и с одним плавником – классический вариант от «Биллабонг». Примерно на таких же, но раз в десять тяжелей катались по волнам первые серферы в те незапамятные времена, когда доска целиком вырезалась из дерева и могла запросто оторвать голову или сильно травмировать, если, не ровен час, упасть с нее, а затем столкнуться с эдаким снарядом, ускоренным несущейся волной. Доска Пэм была куда более затейливой – она вышла из-под рук мастеров пафосной марки «Данхилл», имела три плавника и черно-желтую полосатую раскраску. Когда Пэм тащила свою доску к океану, на Лемешева всегда нападала охота назвать ее витязем в тигровой шкуре, и было все это настолько глупо, что он стыдился собственной мысли.

Океан ревел, волны высотой с пятиэтажный дом разбивались о близкое дно прибрежного мелководья, слышимость была отвратительной, и Пэм почти ничего не разобрала из тех последних увещеваний, с помощью которых Игорь пытался отговорить ее от совершения очевидного безумства. Перед мощью стихии устоять невозможно, ведь стихия – не что иное, как явление Творца, а сильнее его никого нет, во всяком случае в тех мирах, которые он создал. Пэм вошла в кипящую воду, почти сразу легла на доску и энергично заработала руками. Пройдя сквозь бешено клокочущую отмель, она очутилась на глубоководье, и Игорь, все еще стоящий на берегу, видел, как, искусно лавируя меж гор вздыбленной воды, она продвигалась вперед, туда, где можно будет наконец поймать желанную волну, оседлать и пройти с ней до самого конца, когда та с негодующим грохотом обрушится и исчезнет, оставив лишь мимолетную частицу пены в непрерывно бурлящем прибрежном котле.

– Дурацкая прихоть, – пробормотал Игорь и заставил себя войти в воду. Доска осталась на берегу. Вместо того чтобы плыть за своей подругой, он принялся заклинать шторм, все это время безотрывно следя за Пэм, которая еще не встала на волну, хоть и была уже очень далеко от берега. Похоже было, что она ждет волну свою, особую, известную лишь ей одной, и волна эта, словно живое существо, обладающее скверным характером, не торопилась показываться, готовила особенно эффектное появление, памятуя о том, что живет она лишь миг, и в этот миг должна быть величественной и запомниться очевидцам, пусть и посмертно.

Со стороны Игорю казалось, будто Пэм бросает океану вызов, но океан в раздумье медлит, изучает противника, решает что-то. Даже шторм, казалось, начал стихать, а Игорь в душе обрадовался тому, что безумство не воплотится в жизнь: волны стали заметно ниже, ветер слабел с каждой секундой, и отмель уже не бурлила, а лишь сталкивала, громоздила пену, закручивала мелкие водовороты, заволакивалась мутью. Небо заметно прояснилось, обозначился горизонт. Шторм словно выдохся после того, как Пэм очутилась в воде. Игорь уже постоянно видел ее, она больше не мелькала среди волн, то исчезая, то на короткий миг показываясь. «Ну вот и все, – подумал Лемешев. – Угроза миновала, с ней все будет в порядке. Не зря у меня было это нехорошее предчувствие, а теперь оно улетучилось бесследно».

– Пэм, – заорал он что было мочи, – возвращайся! Хватит! – и, не глядя больше в ее сторону, повернулся и зашагал к берегу. Невозможно превзойти стихию Творца, но можно с ним договориться… На губах Игоря играла легкая победная ухмылка, он был искренне доволен собой.