Секта. Невероятная история девушки, сбежавшей из секс-культа

Я вся в грязи и замерзла.

– Тебе нравится здесь больше, чем в доме Хендона? – спрашиваю я у Джоэля, пока мы идем обратно к душевой.

– Да, конечно. Дом Хендона был ужасным! – Ему приходит в голову забавная мысль. – Хендонский Храм Ужаса, – говорит он, смакуя звучание слов.

– Мне тоже здесь нравится. Пусть даже отец тоже тут, все равно это лучше, – говорю я, когда мы входим в душевую и видим Кейт, оборачивающую полотенце вокруг головы.

– Тебе, должно быть, не хватает твоего бойфренда, Кэйнана, – дразнит меня Джоэль.

– Фу, нет! – говорю я, расстроенная тем, что он мог сказать такое. Но Джоэль никогда не упускает возможности также и помучить меня (Кэйнан – сын дяди Джонатана). – Он не был моим бойфрендом, он был мерзким, – добавляю я тихо.

– Дядя Джонатан хотел, чтобы он был твоим бойфрендом, он хотел, чтобы вы двое занялись любо-о-о-о-овью, – напевно тянет Джоэль, зная, что огорчает меня.

– ФУ! – говорю я, хотя знаю, что он прав – дядя Джонатан пытался заставить меня делать это с Кэйнаном.

– Я думаю, с ним что-то не так, – добавляет Кейт.

Кейт можно верить, она разбирается в таких вещах.

– С дядей Джонатаном много чего не так, – говорю я негромко.

Меня охватывают воспоминания о том, как дядя Джонатан пытался нас унизить – для этого у него было множество способов: бить деревянной ложкой, кричать, заставлять молча стоять в углу, пить воду, оставшуюся от мытья посуды, если посуда оказывалась плохо вымыта. И самое худшее наказание: когда ты должен стоять на коленях, выпрямившись, держа руки за головой, – часами. Иногда до тех пор, пока руки и ноги не начнут гореть. Пылая от бедер до плеч. Если упадешь, отсчет времени начинается заново.

– Да, это правда насчет дяди Джонатана, но я имею в виду Кэйнана, – говорит Кейт.

Я помню, как дядя Джонатан давил на меня, чтобы заставить делать вещи, которые я не хотела делать с Кэйнаном, тот раз, когда он уложил меня и Кэйнана в одну постель и сказал мне снять одежду, а он, дядя Джонатан, смотрел. Кто-то вошел в комнату, и я, схватив свою одежду в охапку, выбежала вон.

– Он НЕ мой бойфренд, – говорю я, уязвленная одновременно воспоминаниями и предположением Джоэля.

Кейт мягко произносит:

– Я говорила тебе, что он был полный аут.

Полные ауты – прозвище, которое мы, дети, тайно давали тем взрослым, с кем следовало быть «осторожными». Обычно их можно сразу распознать. Мы привыкали к тому, как они вели себя, с раннего возраста. (Будучи взрослой, я позднее поняла, что настоящее название для полного аута – «извращенец», «педофил» или «растлитель малолетних».) Сперва старшие сестры и братья рассказывали, кто они такие, но вскоре ты и сам обучался их замечать. Есть пара подсказок, как определить полного аута: они слишком долго смотрят на тебя или слишком сильно хотят тебя наказывать. Иногда – и таких полных аутов сложней всего засечь – они добрей к тебе, чем остальные взрослые. Впрочем, подобные редки на самом деле.

В наших домах вам не нужно быть добрыми для того, чтобы делать с детьми то, что вам хочется.

В большинстве домов есть хотя бы один полный аут. Если жил с таким, ты знаешь, что нужно стараться не оставаться с ним наедине в комнате или стоять с другой стороны от него. Держись своей стаи и избегай его радаров.

Наибольшая опасность от полных аутов грозит старшим детям, у которых нет сестер и братьев, что могли бы их научить, или детям из семей поменьше, за которыми не стоит волчья стая. Хуже всех приходится тем, чьи родители полные ауты. Были времена, когда мужчинам разрешали жениться на собственных дочерях, и некоторые так и делали. Нам повезло, мы сильная стая – всегда заботились друг о друге и берегли друг друга.

Пока что.

Здесь полных аутов нет. Мы можем расслабиться, тут просто санаторий.

* * *

Мы оставались в нашем ярко-желтом автоприцепе около двух месяцев. Последний месяц прошел в тумане холода и болезни. И вот мы снова сидим на полу в фургоне, на пути к новой коммуне, которую хотят основать наши родители, – дому Бирмингема.

Мы всего несколько часов в дороге, но лагерь отдыха уже кажется быстро тающим поутру сном. Возможно, мы никогда не были в Уэльсе, возможно, все это время мы сидели в фургоне, но я всем своим существом ощущаю, что это не так, я слишком ослабела для одной поездки. Вялость в руках и ногах напоминает мне о кишечном вирусе, который я подхватила в лагере. Я давно не играла, у меня просто не было сил на игры. И мне холодней сейчас, чем два месяца назад. Я сгибаю ноги, ложась на пол фургона. Они крошечные – маленькие палочки в мешковатых штанах – тех же самых штанах, что я носила почти ежедневно с момента, как мы ушли в подполье.

Дом Бирмингема, дом Бирмингема… Я повторяю эти слова несколько раз, они звучат так смешно.

– Интересно, каким будет следующий дом? – шепчу я Кейт.

– Ш-ш-ш-ш, – нежно предостерегает она меня и гладит по волосам.