Секта с Туманного острова

София перевела взгляд в окно, прислушиваясь к дыханию остальных. Сощурилась на бледный свет, просачивавшийся из-под шторы. Ее одолевали разные чувства. Горе, только и ждавшее, чтобы снова поглотить ее, – стоило лишь окунуться в него, поддаться безмолвной депрессии и отключиться от окружающего мира. Еще была злость по поводу лицемерного спектакля, разыгранного возле Дьяволовой скалы. Пьесы со слепыми марионетками, скрупулезно следовавшими сценарию Освальда. Но наибольшее отвращение у нее, пожалуй, вызывала собственная второстепенная роль, когда она молча сидела, ожидая, что приедет полиция и во всем разберется.

«Так продолжаться больше не может, – думала София. – Плачь, когда тебя никто не видит. Тихо плачь в темноте по ночам. Но теперь этот подлец должен поплатиться за то, как он обращается с людьми».

Последнее, чего ей хотелось, это идти в омерзительный офис и работать. Однако Освальда там нет. Зато имеется компьютер, и можно запереть дверь, чтобы тебя никто не побеспокоил. Из-под одеяла опять почувствовался запах соленой воды, и София поняла, что он исходит от нее самой. Они уложили ее в постель в мокрой одежде.

Когда она встала, комната закачалась. София ухватилась за комод и немного постояла не шевелясь, но от головокружения не отделалась – стоило ей двинуться по полу, как оно возобновилось. Сообразила, что это каким-то образом связано с шедшим от ее тела неприятным запахом морских водорослей.

Когда она постояла под душем, головокружение ослабло. Маленький кусочек водоросли, прилипший у нее под мышкой, скользнул вниз по телу и исчез в стоке. София изо всех сил мыла руки и оттирала колени, позеленевшие от травы на склоне. Чистой формы в шкафу не оказалось, поэтому она натянула джинсы и худи. Поискала среди нижнего белья мобильный телефон с зарядкой, нашла их и сунула в карман.

«Здесь по-прежнему есть камера». Поискала глазами вентиляционное отверстие и нашла его в углу под самым потолком.

Осторожно пододвинула стоявший возле ее кровати стул, залезла на него и осмотрела отверстие. Там торчал маленький, не больше мраморного игрального шарика, глаз, смотревший на нее в упор. София слезла, подошла к комоду и достала из верхнего ящика складной ножик. Потом снова встала на стул, просунула ножик сквозь решетку, прицелилась и надавила. Стекло с хрустом раскололось, и несколько мелких осколков упали ей на голову.

– Что ты делаешь? – спросила Анна.

– Здесь так холодно… Я просто отвернула решетку от своей кровати.

– Иди ложись, София.

Она не знала, откуда у нее взялась эта новая смелость. Прежде чем покинуть палату, проглотила пару порошков «Альведона». Невероятно, но, несмотря на запрет, упаковка лекарства по-прежнему лежала в кармашке ее сумочки. Она о нем совершенно забыла.

Дневной свет, невзирая на густой туман, показался ей ярким. Было безветренно и тихо. Идти на кухню Софии не хотелось. В теплице горело освещение. Войдя туда, она увидела поливающего помидоры Симона.

Он сразу заметил ее. Отложил шланг с водой и подошел.

– Тьфу, черт, София… Это просто кошмар.

Она кивнула.

– Поговорим об этом позже, когда ты будешь в силах.

София опять заплакала. Симон притянул ее к себе и приобнял. Погладил по спине рукой в садовой перчатке, испачканной в земле.

– Вообще-то, я искала еду, – сказала она.

– Еду?

– Не хочу показываться на кухне. У тебя тут есть что-нибудь съедобное?

– Нет, пока еще ничего не выросло, кроме лекарственных трав и салата. Но у меня есть вот это. – Он вытащил из заднего кармана мятый бутерброд. – Мой завтрак. Мы его разделим.

Еще у него был термос с кофе. Они уселись и стали в полном молчании есть бутерброд. Он оказался вкусным. Молчание в компании Симона действовало успокаивающе.

– Но разве Беньямин не сам захотел прыгнуть? – наконец спросил он.

– Нет, все было не так. Он стоял перед выбором: прыгнуть или вылизывать перед Освальдом пол. Отвратительно, правда?

– Чертовски.

– Знаешь, что странно? Мы ведь давно не жили вместе, но от этого мне сейчас только хуже. Я чувствую себя такой гадкой… Он хотел мне что-то сказать. Несколько раз говорил: «Все не так, как ты думаешь». Но я не хотела слушать его извинения. А теперь так и не узнаю, что он имел в виду…

София опять заплакала – правда, на этот раз беззвучно; слезы катились по ее щекам.

– По-хорошему, эту скотину надо было бы посадить, – сказал Симон.

– Освальда?

– Именно. Засадить его в клетку.

– Как это можно сделать?

Он задумался.

– Разнюхивая. Узнать, что у него на уме на самом деле.

– Что ты имеешь в виду?

– Я имею в виду, что, судя по его поведению, намерения у него далеко не честные. Он что-то скрывает, и если б узнать, что именно…

– Как ты собираешься это сделать?

– Не я. Я всего лишь ничтожный крестьянин. А ты могла бы. Ты же работаешь у него в офисе.

София немного поразмышляла над его словами.

– Пожалуй, пойду в офис. Спасибо за бутерброд, – сказала она и встала.

– Не за что. Будь осторожна, София.

* * *