Секта. Свидетели убийства гражданина Романова

Первоначально культ царебожия был тесно связан с планами восстановления монархии в России — странно, если бы монархисты-эмигранты не воспользовались такими красивыми идеями. В 1921 году никто не верил, что большевики продержатся долго, и русские эмигранты активно решали судьбы будущей России. 29 мая в Рейхенгалле, в Баварии, открылся Первый монархический съезд и был создан Высший монархический совет, который стал поддерживать в качестве претендента на престол великого князя Кирилла Владимировича. Выбор был небезупречен — Кирилл Владимирович первым из Дома Романовых поддержал Февральскую революцию, да и женат был на разведенной женщине, инославной и, в придачу, его двоюродной сестре. Но такие мелочи монархистов не смутили — на безрыбье, как говорится… Имелись и другие претенденты — однако основным все же стал считаться Кирилл, который в 1924 году провозгласил себя «Императором всероссийским Кириллом I», тут же получив в эмигрантской среде язвительное прозвище «Царь Кирюха». Другие стояли за великого князя Николая Николаевича — этот заявлял, что вопрос о престоле должен решаться русским народом. Правда, народ решил этот вопрос еще в 1917 году — но когда политиков смущали такие мелочи?

Если бы Советская Россия действительно потерпела поражение, могли бы возникнуть интересные разборки, однако большевистская власть удержалась, поэтому к тому времени, как вопрос стал актуальным, его уже особо не обсуждали. К 90-м годам главным кандидатом на российский престол считался великий князь Владимир Кириллович, а наследником — его внук Георгий. Но поскольку сына у претендента не было, а только дочь, которая вышла замуж за принца Франца-Вильгельма Прусского, то Георгий вообще не Романов, а Гогенцоллерн. Другие Романовы ни титула Кирилла, ни его наследников не признавали — впрочем, все эти разборки относились к области чистой теории, ибо Советский Союз стоял прочно. Актуальными они стали лишь к 90-м годам, да и то условно, — если бы в новой России нашлись силы, которые поддержали бы идею реставрации монархии, если бы они оказались достаточно мощными…

Но вернемся, однако, к царебожию. Идее восстановления монархии культ «Царя-Искупителя» был выгоден, как и эмиграции в целом. Вся эта история способствовала сохранению и разжиганию ненависти к советскому строю, так что у нее нашлись и спонсоры, и сторонники.

В 1949 году глава РПЦЗ (!) митрополит Анастасий (Грибановский) открыто заявил: «Настанет время, когда человечество поймет, наконец, что наши царственные страстотерпцы и все, кто последовал по их пути, будучи умерщвлены за свидетельство Правды Божией, принесли себя в жертву очищения за грехи всего современного мира, погрязшего во лжи и неправде»[133].

Может быть, это просто ораторский запал, фигура речи?

Но 22 декабря 1956 г. Архиерейский Собор РПЦЗ объявил 17 июля днем всеобщего поста и покаяния. В этот день служили панихиду, а после нее читали особую покаянную молитву, которую синод разослал по приходам. РПЦЗ постоянно заявляла, что вина за смерть царя лежит на всем русском народе[134]. Получается, что священноначалие «зарубежников» совершенно открыто распространяло сектантские идеи. Ведь так?

Если так, тот и требование РПЦЗ о канонизации Николая в качестве условия воссоединения тоже предстает несколько в ином свете.

Нашлись у культа сторонники и по эту сторону «железного занавеса». Диссиденты в СССР остро нуждались в обосновании своей ненависти — и для себя самих, и для привлечения новых сторонников. У светской их части были «архипелаг ГУЛАГ» и ужастики про Сталина и Берию, церковным же, кроме государственного атеизма и гонений на Церковь, пригодился рассказ об убиенных монархах.

Теперь можно и объяснить те особенности канонизации, которые показались странными Алексею Осипову.

«…Небольшой, но чрезвычайно активный круг лиц, имеющий самые горячие симпатии к Зарубежной церкви, используя газеты, журналы, радио, педагогические и лекторские кафедры и даже амвоны, начал с поразительной категоричностью настаивать на канонизации и Русской Православной Церковью бывшего государя…