Секунда между нами

Но, возможно, в будущем ее ждут тяжелые времена – и тогда придется справляться со всем в одиночку.

За окном виднеется небо нежно-голубого цвета, а под ним – очертания деревьев и кустарников. Сверившись с навигатором, Дженн понимает, что находится в нескольких часах езды к югу от Дарвина. Как только ее самолет приземлился, что-то щелкнуло у нее в душе, и ей захотелось отправиться подальше от городов, в какое-нибудь захолустье. В сумбурном путешествии по Южной и Центральной Америке ей пришлось много общаться с разными новыми людьми, и она не жалеет об этом, но побыть какое-то время одной тоже не помешает.

Ей просто необходимо немного побыть в одиночестве.

РОББИ

Уже светло. Мы мчимся по дороге, которая кажется бесконечной. Наверху ослепительно-синее небо, по обе стороны до горизонта простираются красная пустыня и горы. Как долго Дженн уже едет? Судя по тому, как изменился ландшафт, она останавливалась уже несколько раз. Моих знаний о стране Оз[43] достаточно, чтобы понять: мы находимся посередине какого-то места, где я никогда не бывал. Ведь это так скучно – просто бесконечное ничто с огромной скалой в центре.

Но сейчас, сидя подле нее в середине этого величественного ничто, я ощущаю полную безмятежность. Я все еще с ней. Все еще рядом.

Не перестаю удивляться ее спокойствию и умиротворенности. На ней белая майка, кожа отливает бронзой, а волосы теперь ниспадают на плечи.

Путешествие явно пошло ей на пользу, теперь я это вижу.

Фай была права.

Вспоминаю наш первый семейный ужин с Лив, когда у нас с ней все только начиналось. И это выглядело так странно. Лив постоянно приходила к нам, когда мы были детьми, но теперь атмосфера была крайне напряженной, почти невыносимой. Фай со Струаном тоже пришли к родителям, по словам мамы, они вообще туда зачастили в последнее время. Макс почти всегда был занят в Нью-Йорке.

За маминой лазаньей папа начал разговор с Лив на свою излюбленную тему: «А чем ты сейчас занимаешься?» Когда та ответила, что работает на полставки в ресторане, он состроил такую мину, которая говорила сама за себя. Это вывело меня из себя, я назвал его снобом и заявил, что Дженн нравилась ему только из-за своей профессии врача и, кроме того, он не мог смириться с тем фактом, что я зарабатываю на жизнь приготовлением еды. Отец ответил, что ему безразлично, чем именно я буду заниматься, лишь бы выполнял свою работу достойно и наконец угомонился.

Думаю, Лив стало очень неловко. Как и всем остальным.

Фай никак меня не поддержала. Я не мог поверить, что она встала на сторону отца. Мы всегда с ней подшучивали над его снобизмом, который иногда вылезал наружу. Фай сказала, что я поступил дерьмово, начав встречаться с Лив, хотя все еще не забыл Дженн – это и ежу понятно. Я разозлился еще сильнее и заявил, что сам разберусь со своей жизнью. Дженн меня бросила – и точка.

– Ты вечно говоришь и думаешь только о себе, разве не так? – парировала Фай. – Бедный Робби страдает! У бедного Робби что-то случилось! Да ты хоть на секунду задумывался о чувствах Дженн? О том, почему она тебя бросила?

На горизонте перед нами появляется облако пыли.

– Вот черт, – бормочет Дженн. – Черт, черт, черт! – Она тормозит так резко, что нас бросает вперед. Машина съезжает с дороги как раз в тот момент, когда из облака неожиданно появляется огромная фура.

Что это за дерьмо?

– Автоколонна, – тихо произносит она, будто услышав мой вопрос.

Грохот автомобилей становится все громче и громче, и колонна проносится мимо нас – огромная фура с бесконечной вереницей грузовых контейнеров. Я буквально чувствую, как вибрирует машина Дженн, хотя она находится на достаточном расстоянии от дороги. О боже.

Когда колонна наконец скрывается из виду, Дженн делает глубокий вдох и выруливает обратно на трассу.

Не могу поверить, что она совсем одна в этой чертовой глуши, где на мили вокруг нет никого, кто мог бы помочь в случае чего. Полная изоляция. Ни машин. Ни людей. Только она, пустыня и небо. Интересно, чем она занималась между Южной Америкой и этой пустыней? Где была? Что видела? Перескакивать из одного эпизода в другой не так-то просто.

Мы ведь только одну ночь провели вместе после ее возвращения в Эдинбург. И я даже не удосужился ее расспросить.

Теперь понимаю – я был таким всегда и со всеми. Если не задавать любимым людям вопросы, когда есть возможность, информация просто утечет в никуда.

Знакомая мелодия – «Wouldn’t it be nice»[44] группы The Beach Boys. Я только сейчас сообразил, что все это время в машине тихонько играло радио. Убедившись, что Дженн не смотрит, я потянулся к регулятору громкости и повернул его. Дженн сразу расплывается в улыбке, я тоже. И у меня возникает чувство, будто мы и правда путешествуем вдвоем – Дженн и Робби. Робби и Дженн. Команда мечты.

Меня вдруг охватывает сильное волнение.

Сработало! Я не испугал ее, и мы не перескочили в следующее воспоминание.

То, что я сделал, просто заставило ее улыбнуться.