Секунда между нами

Дженн улыбается, но почему-то этот возраст кажется ей таким юным. Будто она слышит слова Хилари через воронку времени, понимая, как быстро оно летит.

– Мне двадцать пять исполнилось на прошлой неделе, – говорит Дженн после паузы.

– Правда? – Хилари широко раскрыла глаза. – И ты ничего не сказала?

– Если честно, я не особо люблю отмечать дни рождения. Но соседка по квартире испекла для меня торт.

– Тогда решено, – говорит Хилари, явно обескураженная ее ответом. – Сегодня ты идешь с нами!

Дженн улыбается. Она не уверена, что у нее подходящее настроение для веселья. В последнее время работа отнимает столько сил и нервов, и этому нет конца и края. И сегодня вечером она бы предпочла присматривать хорошенькую квартирку в Сиднее за чашкой чая вместо того, чтобы толкаться в эдинбургских барах.

– Знаешь, я столько смен подряд отработала, – начинает она. – И я не…

– О, ну давай, пойдем! – И Хилари улыбается почти с надеждой. – Будет весело! Ты ведь завтра не работаешь, так ведь?

Дженн стало неловко. Хоть они и не близкие подруги, но отказывать было невежливо. Да и какие у нее планы на завтра? Никаких.

К тому же ей не обязательно оставаться в баре допоздна.

– Ну хорошо, – кивает Дженн.

Уже повернувшись, чтобы уйти из раздевалки, она замечает на доске объявлений какую-то записку, написанную от руки.

И хотя от смущения у нее заколотилось сердце, она не может сдержать улыбку.

«Дженн, я люблю тебя больше всего на свете. Хорошего дня».

РОББИ

Бар. Шумно и темно. Повсюду символика «Гиннесса». Ирландский паб. Толпа народу, ревет незатейливая музыка. Каугейт. Я точно здесь бывал. Стою у столика, заставленного напитками. Здесь Дженн, Хилари и еще несколько девушек, которых я знаю. Дипа и Пиппа тоже здесь.

Судя по всему, время уже позднее: снаружи темно, а внутри не протолкнуться. Звучит песня «Mr. Brightside» группы The Killers[48], и девчонки подпевают во все горло.

Дженн и Хилари начинают танцевать, и меня переполняет счастье. Ни тебе Робби, который напьется и испортит весь вечер, ни разбитых бокалов, ни порезов, ни страшного похмелья на следующий день в доме родителей. А моя записка, оставленная в больнице, заставила ее улыбнуться.

Те слова, которые я написал, нужно было повторять каждый чертов день.

Но этого недостаточно. Совсем недостаточно.

Я должен сделать кое-что еще.

Тут Хилари прокружилась в танце мимо меня. На ней огромный значок с надписью «С днем рождения!».

Так, стоп.

День рождения Хилари. Каугейт.

Это что, тот самый вечер?

Но бар другой. И выглядело все по-другому.

– Пойду покурю, – вдруг говорит Хилари. Она уже нетвердо стоит на ногах.

– Я с тобой, – быстро откликается Дженн.

Выхожу на улицу вслед за ними, и пазл начинает складываться: Хилари бросила курить вскоре после нашего знакомства с Дженн. А познакомились мы на дне рождения Хилари.

Они выходят на холодную мостовую, Хилари достает из сумочки пачку сигарет и закуривает.

– Я рада, что ты пришла, – говорит она, затянувшись. – В больнице у нас не было возможности узнать друг друга поближе. А ты, похоже, редко куда-то выбираешься?

Дженн усмехается:

– Да, нечасто.

– Ты ведь с Дунканом Андерсоном встречалась?

Дженн замялась, и Хилари краснеет как помидор.

– Прости, не стоило об этом говорить.

– Все нормально, не переживай, – отвечает Дженн. – Мы расстались сто лет назад.

– Печально.

– Да нет, ничего такого, – отмахивается Дженн. – Это был мой выбор.

– Боже, как бы мне хотелось, чтобы и у меня расставание когда-нибудь было моим выбором, – говорит Хилари с горечью в голосе. – Собственно, я и сюда пришла из-за одного парня. Он говорил, что тоже будет здесь сегодня. Но его нет. Мне вообще не везет в этом плане.

– Может, он еще появится, – приободряет ее Дженн, но Хилари это мало утешило.

Секунду спустя Дженн говорит:

– Я слышала, ты попала в программу неотложной помощи на следующий год. Ты рада?

Взглянув на нее, Хилари снова затягивается.

– Мой папа считает, надо заниматься тем, что будет давать хороший заработок в частной практике. Типа ортопедии.

Они переглядываются и начинают хохотать.

Черный медицинский юмор.

– Заниматься надо тем, что нравится, – говорит Дженн. – Какая разница, что думают другие?

– Я знаю. – Хилари рассеянно улыбается. – Но это непросто, когда твои сводные братья и сестры идеальны.

– Родители в разводе? – осторожно спрашивает Дженн.

– Ага, – отвечает Хилари. – Отец бросил нас, когда я была совсем маленькой. Наверное, из-за этого у меня вечно проблемы с парнями. Как думаешь?

Дженн грустно улыбается.

– Мой папа бросил нас, когда мне было тринадцать, – говорит она наконец.

Ничего себе. Мне понадобилась целая вечность, чтобы вытянуть из нее эту информацию.

А может, я никогда особо и не старался.

Хилари явно почувствовала облегчение.

– Ужасно, правда? У всех семьи как семьи, а ты ущербный какой-то. – Она бросает окурок на землю и придавливает каблуком.

– Я понимаю, о чем ты, – произносит Дженн.

– Знаешь, мне очень жаль, что ты уезжаешь, – говорит Хилари, глядя на нее затуманенным взглядом. – Мы могли бы вместе пойти на специализацию.