Секундант одиннадцатого

Между тем сумятица умонастроения ВВП, сколько бы органичной она ни была, весьма похоже, имела внешний источник. Ведь Бондарев и Нарышкин, разработчики проекта «Алекс Куршин», узнав о причине «реабилитации» потсдамской агентуры, буквально встали на дыбы, требуя немедленной высылки фигуранта. Поскольку, на их взгляд, даже позорное увольнение – предпочтительнее неизбежных обвинений в государственной измене, сыграй они в навязываемую ЦРУ партию.

Бунт лоялистов, многократно отфильтрованных, уязвил эго президента, но ничего не оставалось, как этот афронт проглотить. Не продвигать же интересы, пусть невнятные, злейших недругов – американцев, севших на хвост конфиденту? Да еще после глумливого щелчка по носу, нанесенного Службе внешней разведки в Берлине. И, возможно, никогда бы не разгаданном, не внеси ясность в кейс Куршин, умудряющийся держаться на поверхности проекта, то рубя правду-матку, то извиваясь как уж.

Тут ВВП осознал, что со своим капризом-самоуправством он зашел слишком далеко и, просочись эта тайна из тайн во властную надстройку, опрокидывая имидж Патриота №1, то риски Проблемы-2024 могут показаться легкой простудой, по сравнению с угрозой импичмента, а то и антипрезидентского заговора, обретающие вследствие такой утечки реальные очертания. И, перемежая мимику с кивками, президент дал понять, что позицию Нарышкина-Бондарева принимает. При этом запросил видео и прочие материалы на фигуранта – якобы для анализа проекта и задействованных в нем технологий. Для Нарышкина посыл был очевиден: проект в лучшем случае поставлен на паузу, и ВВП с кураторами стартапа рано или поздно поквитается, раскопав настоящие и высосанные из пальца прегрешения.

Между тем, если ВВП при просмотре с чем-то и разбирался, так это с самим собой и с магией Алекса Куршина, сей момент не то чтобы померкнувшей, а претерпевшей турбулентность. К чему-либо путному он не пришел, но в одном определился: самоуверенный пижон Куршин – надежнее всех сподвижников президента вместе взятых, пусть его основной мотив – прикрыть свою задницу. И, как это при мятеже чувств не раз случалось, ВВП забурился в фитнес-комнату, все аудиенции на сегодня отменив.

***

Израиль, торговый центр «Билу», через два дня

Виктор Куршин, директор магазина обуви, сновал по торговому залу в общем порыве с подчиненным ему персоналом. Час пик. На кону месячная премия, не зевай!

Зал полон, жужжа Вавилоном акцентов и интонаций – микро-копия Израиля – пристанище выходцев со всех континентов, обретших смысл существования в национальном очаге.

Виктор знает свое дело крепко, разом ведя сеанс сбыта на многих «досках» и управляя командой продавцов, как и он, выкладывающихся по максимуму. При этом безошибочно отделяет «экскурсантов» от потенциальных покупателей, сразу беря последних в оборот.

Между тем взгляд Виктора то и дело цепляется за мужчину средних лет. Будто зевака, но необычный. По ощущениям, с неким немаловажным делом, хоть и не профилю заведения. Судя по его семитской, но с легкой примесью «СССР» внешности, не исключено, к самому Виктору, единственному носителю русского языка в коллективе. Но, так или иначе, в шкале приоритетов момента «Money Time» его не существует.

Тут «зевака» устремляется к Виктору, только что сбагрившему пару дешевой обуви и на пути к очередной жертве халявных распродаж. И на чистейшем иврите обращается:

– Я от человека, который когда-то сказал: «Хаим Ревиво – самый известный ашдодец в мире» (Хаим Ревиво – футболист сборной Израиля, испанской «Сельты», турецких «Фенербахче», «Галатасарай»; ашдодец – житель Ашдода)

Виктор застыл, как бы переваривая сказанное. Будто слова – яснее ясного, но связать их воедино не выходит.

– Не понимаю, о чем ты, – пожал плечами Виктор, одновременно пытаясь нечто вспомнить. – Ну да, Хаим, наверное, лучший наш футболист…

– Тот человек сказал – самый известный, не лучший. Причем не футболист, а ашдодец. Вспоминай, – давил на семантику будто раскованный, при этом крепкого стержня посетитель.

– Ты кто, агент, работающий на конкурентов? Развести меня захотел? – сквозь зубы процедил Виктор, похоже, сторонясь огласки возможной коллизии.

– Я здесь по делу, Виктор. Дело для тебя приятное и нужное. Но если ты не соберешься и не поможешь мне и себе, я через минуту уйду. Без вреда для тебя, но и без пользы, за которую, поверь, меня ты меня будешь благодарить…

– Сдался я тебе зачем? Объясни… – с трудом выдавил из одеревеневшей глотки Виктор.

– Слушай меня внимательно: идешь в подсобку и достаешь любую пару туфель сорок третьего размера…

– У тебя сорок второй, – перебил Виктор.