Селеста, бедная Селеста...

Невеста, в знак протеста, грациозно изогнулась и подхватила юбку обеими руками. Обнажились стройные ножки в домашних тапочках. Ножки довольно уверенно переступили и снова скрылись под атласным водопадом.

— Не пойдет, — констатировала Людка. — Обе руки заняты. А еще надо букет нести и Витальку вести.

— Ну вот! — снова пришла в отчаяние ее мать. — Чем ты думала, когда платье покупала?

Людкины губки сложились в скорбную подковку, глазки подозрительно заблестели. Только этого не хватало! Я свирепо уставилась на тетю Веру:

— Она в тапочках. Наденет туфли на каблуках, и все!

Моя рука взлетела снизу вверх, и Людка послушно поднялась на цыпочки. Атласная полоска стала уже, но по-прежнему лежала на ковре. Тетя Вера обвела наши лица победным взглядом и подбоченилась. Чему, спрашивается, радуется? Ну права она — и что? Всем легче стало?

— Ладно. — Я подавила вздох и приказала всегда правой представительнице среднего поколения. — Давайте нитки и иголку.

Никогда не думала, что эти юбки такие широкие. Я все коленки стерла, ползая вокруг терпеливой подружки и на живую нитку подшивая подол. Волны бледно-розового атласа струились и пенились у моего лица.

— Аль, — прозвучало сверху в тот момент, когда я собиралась перекусить нитку. В знакомом голосе звенели непривычные нотки, и я непроизвольно задвигала руками, пытаясь выбраться на свет божий и взглянуть на Людку, но тут она снова заговорила: — Знаешь, а Виталька пригласил Истомина.

Я от неожиданности ткнулась лицом в Людкину тапочку. Тапочка в красно-желто-синюю клетку, суконная и совершенно новая. Вся Людкина семья, включая дядю Витю, меня, а в последние месяцы Витальку, перемещается по квартире в таких тапочках. И всегда они новые. Мне это только сейчас пришло в голову. Я оторвала лицо от колючего сукна и села на пятки, оставаясь под кринолином.

Юбка у моего лица зашевелилась и поползла вверх. Одновременно послышался обеспокоенный голос:

— Аль, ты не сердишься? Я хотела раньше сказать, да все не могла решиться.

Юбка совсем убралась от моих глаз, и я увидела, как Людка, придерживая у груди край подола, смотрит на меня сверху.

— Люд, а куда вы старые тапочки деваете? — задала я самый главный на данный момент вопрос.

— Мама родственникам в деревню отправляет. У нас с папиной стороны родня большая в деревне, — начала объяснять Людка и разозлилась: — Ты чего, не знаешь, что ль? В Тарусе не была?

— Была, — согласилась я. — Конечно, была.

Господи, как же я устала! Нет никаких сил сдвинуться с места. А впереди еще такой длинный, такой суматошный день. И плакать нельзя. Ни в коем случае. Людкина свадьба не должна омрачиться ничем-ничем, уж я постараюсь, чтоб этот ее счастливый день и был счастливым!

— Аль, ты меня слышала? Ты не сердишься, что Виталька Лешку пригласил?

— Нет, — покачала я головой и ласково улыбнулась своей милой подружке. — Конечно же, нет. Это ваша свадьба, и на ней должны быть все, кого вы хотите видеть.

Я не заплакала. А потом на это не стало времени. В дверь зазвонили. Явились девчонки и начали тормошить Людку, красить ей лицо и цеплять на нее фату. Они подняли страшный гвалт и крик, поминутно хватая меня за рукав и растаскивая одновременно в пять сторон.

И снова зазвонил звонок. Из прихожей донеслись взволнованные голоса. Громче всех кричали дядя Витя и его теща.

Все ясно — прибыл жених с дружками. Я сунула Людке туфли и помчалась в прихожую торговаться за невесту. Девчонки с визгом за мной. Впереди неслась неизвестно откуда выскочившая Светочка, в пышном платье из розового атласа и с тюлевой занавеской на голове. По сценарию ей предстояло изображать подложную невесту.

Я торговалась за Людку как полоумная. Не желая уступить ни рубля. Дружки жениха — Севка и приехавший по такому случаю Колька — взмокли. Девчонки хохотали, требовали, чтобы заплатили за туфельку невесты, за заколочку невесты, за бантик невесты и так далее, и так далее. Попытались всучить «подложную» невесту Светочку. Ребенок вполне серьезно играл свою роль, закрывая мордашку занавеской и кокетливо поводя плечиком.

Виталька бледнел, обливался потом и пытался улыбнуться побелевшими губами. Когда Зоя Челнокова, наша одноклассница, подсунула ему вместо туфельки невесты разношенные мужские тапки (специально заранее выпрошенные у соседа-пенсионера), он пошатнулся и закрыл глаза. Вперед выступил Борька и сунул Зое тысячерублевую бумажку. Зойка загребла денежку жадной рукой, заодно подгребла к себе и Борьку. На этом торг кончился, и к народу вывели невесту.

Виталька слабо охнул и почему-то уцепился за меня. Сквозь ткань рукава я почувствовала горячие потные пальцы, но не стала отдирать их, а, наоборот, накрыла своими.

Невеста... Клянусь, в жизни не видела такой красоты. Бледное, сияющее изнутри прелестное личико, обрамленное кудряшками и кисеей фаты. Тоненькая, стройная фигурка, затянутая в бледно-розовый корсет. Но главное — глаза... Ореховые, широко распахнутые глаза, устремленные на жениха, лучились такой любовью, что у меня сами собой покатились легкие счастливые слезы.