Селестина

СЕЛЕСТИНА. Ему сказали, что тебе известна наговорная молитва святой Полонии от зубной боли. А также здесь может помочь твой шнурок, прикасавшийся к святыням Рима и Иерусалима. Кабальеро страдает и умирает от зубной боли. Но раз столь гневный отпор — пусть терпит. Но помни: месть дает лишь мгновенную радость, а милосердие — вечную!

МЕЛИБЕЯ. Ты пришла только за этим? Почему сразу не объяснила?

СЕЛЕСТИНА. Сеньора, я не думала, что ты заподозришь дурное. Мне одной поручают эти невинные сделки. За чем бы меня ни послали, я все выполняю, словно у меня двадцать ног и столько же рук.

МЕЛИБЕЯ. Ты так убеждаешь в своей невиновности, что я, пожалуй, поверю. Если всё это ради доброго дела, прими мое прощение. Ибо исцелять страждущих и больных — дело святое и угодное Богу.

СЕЛЕСТИНА. Да еще такого больного! Ангел небесный! Недуг свалил его, он стонет не переставая. Восемь дней, сеньора. Одно утешение ему — гитара, и играет он такие жалобные песни.

МЕЛИБЕЯ. Я дам мой шнурок. Но молитву я не успею переписать до прихода матери, и ты приди за нею завтра потихоньку, если шнурок не поможет.

ЛУКРЕСИЯ (в сторону). Пожалуй, Мелибея даст еще и не то, о чем говорит.

МЕЛИБЕЯ. Что ты сказала, Лукресия?

ЛУКРЕСИЯ. Сеньора, я сказала, что хватит беседовать, час поздний.

СЕЛЕСТИНА. Доченька Лукресия! Придешь ко мне, я тебе дам такой состав, от которого волосы твои станут светлее золота. И еще дам тебе кое-какие порошки от дурного запаха изо рта, их никто, кроме меня, не умеет изготовлять. У тебя изо рта ведь немного пахнет, а для женщины нет хуже!

ЛУКРЕСИЯ. Дай тебе Бог хорошую старость! Мне это нужнее, чем хлеб.

МЕЛИБЕЯ. Что ты говоришь, матушка?

СЕЛЕСТИНА. Сеньора, мы тут условились кое о чем. Теперь я расстаюсь с тобою, чтоб идти к нему, с твоего разрешения.

МЕЛИБЕЯ. Иди с Богом!

Схватила Селестина священный шнурок, давай им размахивать от радости, даже в глаз Лукресии попала. Потом обмотала шнурок вокруг себя и бежать, ничего не помня. Хохочет, смеётся Селестина, бежит и ветер в её юбки дует, будто парус у неё юбка, будто корабль по морю плывёт. Бормочет «корабль» чего-то, руками машет. Как хорошо — вышло, получила, что хотела!

СЕЛЕСТИНА. О, дьявол, которого я заклинала! Как верно исполнил ты все, о чем я просила! Ну, старая Селестина, весело тебе? Ох, проклятые длинные юбки! Вы мешаете мне поскорее добраться! Ах ты, шнурок, шнурок!

Навстречу Селестине бежит Семпронио — и что они в Испании так всё время торопятся куда-то? Столкнулись, упали в пыль, сидят.

Идем! Быстро придем к Калисто, и услышишь чудеса!

СЕМПРОНИО. Ты обещала затянуть дело, а сама мчишься, сломя голову!

Бегут к дому Калисто, торопятся, на ходу говорят, потом вдруг останавливаются. Семпронио что-то палкой на пыли чертит, Селестина ногой его чертежи зачёркивает, встаёт на карячки, что-то своё пальцем рисует, и говорят, говорят, руками машут…

СЕЛЕСТИНА. Внезапная радость вызывает волнение, а волнение не дает размышлять! Хорошие вести к большой награде! Молчи, дай старухе делать дело. Скорее! Хозяин твой, наверно, сходит с ума!

СЕМПРОНИО. Он уже давно спятил.

Подбежали к дому, остановились, оглядываются. Пармено увидел их из окна второго этажа, побежал в спальню, будит Калисто.

ПАРМЕНО. Сеньор, сеньор! Вон Селестина и Семпронио бегут к дому, то и дело останавливаются и что-то чертят на земле.

КАЛИСТО (вскинулся). Ты их видишь и рассуждаешь, а не бежишь отворить им дверь?! Руки-то у тебя неживые, что ли? Сними скорее ненужный засов!

Пармено и Калисто кубарем скатились с лестницы второго этажа. Пармено отворил двери, Селестина и Семпронио влетели в дом.

КАЛИСТО. Что скажешь, сеньора и мать моя?

СЕЛЕСТИНА. Чем заплатишь ты старухе, которая сегодня поставила жизнь на карту, чтобы услужить тебе?

КАЛИСТО. Матушка, говори скорее или возьми эту шпагу и убей меня.

СЕЛЕСТИНА. Шпагу? Вот ещё! Я хочу подарить тебе жизнь и добрую надежду от имени той, кого ты так любишь.