Селфи

Кое-как очнувшись, Роза первым делом почувствовала режущую боль в задней части бедер. Отрывочные образы и звуки беспорядочными вспышками мерцали в недрах ее затуманенного сознания. Удар, чьи-то руки борются с ней, пронзительные голоса, резкий треск, как будто что-то разрывается на части…

Она медленно открыла глаза и обнаружила в непосредственной близости узкую светлую щель, обозначившую дверь.

Судя по всему, помещение было незнакомое. Роза не могла разглядеть, на чем она сидит.

Пульсирующая боль распространялась от затылка и охватывала всю голову. Последствия алкоголя или что-то другое? Она ничего не понимала и хотела позвать на помощь, но не смогла произнести ни звука, так как рот ее был чем-то замотан и губы никак не хотели разлепляться.

Резко дернувшись, она сразу получила представление о размещении своего тела в пространстве. Непонятно, каким образом, но ее посадили куда-то, подняв руки над головой и привязав их к чему-то холодному. Ноги были связаны в области щиколоток, спина прижата к гладкой поверхности, шея тоже зафиксирована, так что голова не могла наклониться больше чем на пару сантиметров.

Роза понятия не имела, что произошло.

За дверью громко ругались. Судя по резким голосам, это были две молодые женщины, в предмете спора сомнений не возникало. Они ругались из-за Розы. Спорили о ее жизни и смерти.

«Кто бы вы ни были, убейте меня», – подумала Роза. Независимо от способа, результат не изменится – она получит покой.

Роза прикрыла глаза. Пока головная боль была столь интенсивной, можно было надеяться, что навязчивые мысли будут держаться на расстоянии. Все эти неизменные картины и образы раздавленного отцовского тела. Рука торчит из-под металлической плиты, указательный палец направлен на Розу в привычном обвиняющем жесте. Насыщенно-красная кровь, ручьем хлынувшая к ее ботинкам. А когда чуть позже спасатели доставят ее домой, она увидит улыбку на лице матери. Полиция уже стоит перед домом – значит, матери уже сообщили о случившемся; но почему тогда она улыбается? Почему она только улыбается и не произносит ни единого слова утешения?

«СТОП!» – взывало все нутро, но навязчивые мысли никуда не уходили. И Роза прекрасно знала, что, пусти она мыслительный процесс на самотек, все эти образы станут увертюрой к еще более жутким картинам и словам, которые вскоре сокрушат ее мощным водоворотом.

Более мрачные образы, более жестокие слова, неудержимые воспоминания.

Она скребла то, чем были привязаны ее руки, стонала, не в силах справиться с кляпом, затыкавшим рот и мешавшим произносить нормальные звуки.

Затем Роза дернулась на несколько сантиметров вперед, и веревка, которой была перевязана шея, стянула горло. Она сидела в таком положении, пока вновь не лишилась сознания.

* * *

Когда Роза пришла в себя, две женщины уже стояли рядом и наблюдали за ней. Одна из них, внучка Ригмор Циммерманн, пристально смотрела на нее, сжимая в руках некий острый предмет, напоминавший шило. Вторая держала рулон серого скотча.

«Неужели они собираются заколоть меня?» – подумала Роза, но тут же поняла, что ошиблась. Иначе зачем понадобился скотч?

Роза обвела глазами комнату и теперь поняла – они находились в ванной комнате Ригмор. Привязана она была к унитазу. Отсюда это режущее ощущение в бедрах.

Из-за петли, обмотанной вокруг шеи, Роза не могла посмотреть вниз, как ни пыталась. Однако, покосившись влево, в зеркало, висевшее над раковиной, она получила возможность увидеть, что с ней сделали.

Ее штаны и трусы были спущены до колен, бедра крепко примотаны скотчем к сиденью унитаза, а торс – к сливному бачку. Руки подняты и привязаны ремнями Ригмор к намертво вделанным в стену поручням для инвалидов. Один из ремней Роза когда-то подарила Ригмор на Рождество. Это был узенький золотой ремешок, который Ригмор надела лишь однажды, во время рождественских праздников, – скорее из вежливости, чем ради удовольствия. С тех пор она его ни разу не доставала.

Рот Розы также был заклеен скотчем, шея обмотана несколькими связанными друг с другом шелковыми платками, концы которых были надежно привязаны к двум поручням на стене.

Роза вспомнила, что собиралась задушиться, и теперь осознала, что, как бы она ни желала, это ей все равно не удастся. Как только она теряет сознание, голова сама собой откидывается назад, натяжение платков на шее ослабевает и в мозг вновь начинает поступать кровь.

Будь она в состоянии, непременно попросила бы девушек отпустить ее. Сказала бы, что они ей совершенно безразличны и что она не понимает, зачем они все это с ней сделали. Роза попыталась взглядом выразить дружелюбие, но девушки ее проигнорировали.

Что же они такого натворили, если она представляет для них столь серьезную угрозу?

– Дениса, может, просто оставим ее тут, а сами тем временем сбежим? – предложила та, что держала скотч.

Дениса? Роза попыталась собраться с мыслями. Разве она не Доррит? Кажется, Ригмор как-то упомянула, что девочка сменила имя… Ну точно, так и есть.

– Может, у тебя найдется другое предложение? – ответила Дениса.