Селфи. Почему мы зациклены на себе и как это на нас влияет

Джону он напоминал итальяшку. Мерфи. Ирландский хрыч. Хромой, с жирными волосами. Трепач. Из кожи вон лез, стараясь казаться авторитетом, хотя был всего-навсего мелким угонщиком и дилером. Просто крыса. Джон же, как знали все посетители паба «Оливер Твист» в районе Лейтонстоун, считался одним из самых опасных преступников Лондона. Он как раз купил сигареты в автомате и на ходу случайно задел плечом Мерфи. В баре Джон открыл пачку, болтая с владельцем о последних новостях. На дворе был 1991 год, конец войны в Персидском заливе. Мерфи подошел и встал позади него.

«Когда задел кого-то, нужно извиниться».

Джон обернулся.

Сраная крыса.

«Что ты сказал?»

Итальяшка херов.

«Ты чё, – не унимался Мерфи, – тупой, да еще и глухой?»

Джон хватает Мерфи за горло, швыряет на пол и впечатывает кулак ему в голову – снова и снова. Вот Мерфи борется с ним на полу. А затем на рубашке Джона расплывается большое пятно – его ударили ножом. Затем у Джона начало покалывать внизу спины. Он поднимает голову. Над ним стоит дружок Мерфи, держа в руках строительный нож. Это он его порезал.

Жена владельца бара перевязала Джону раны после того, как те двое сбежали.

«Тебе надо в больницу», – сказала она.

«Ни за что».

Он позвонил своему приятелю Филу. «Быстро приезжай. Ствол захвати». Фил привез револьвер 38-го калибра. Они поехали на квартиру Мерфи, выбили дверь и обнаружили там его жену и троих детей, которые смотрели телевизор. Джон наставил оружие на женщину. Она взмолилась: «Я не видела его!» Они прождали снаружи три часа. Мерфи не появился. На следующий день они искали его в отеле Beaumont, где он иногда работал. Снова напрасно. Они расспросили местных наркодилеров – ничего.

Наконец, почти год спустя – наводка: Мерфи иногда забирает сына из школы. Джон ждал его там несколько дней. Где же эта чертова крыса? И вдруг он появился вместе со своим шестилетним сыном. «Мерфи! – заорал Джон. – Помнишь меня?» Джон сбил ирландца с ног одним ударом. Он зажал ему горло коленом и стал бить по лицу. На глазах кричащих детей и родителей он схватил голову Мерфи за уши и стал бить его затылком об асфальт.

«Вы его убьете!» – сказал кто-то.

Джон отпустил его. «Еще раз тебя увижу – убью!»

Несколько дней спустя, когда Джон отмечал крупную наркосделку в пабе Beaumont Arms на Кэтфорд-стрит, к нему подошел отец Мерфи. Ему было за шестьдесят, и он был очень зол. «Ты нанес травму моему внуку, когда избивал отца у него на глазах». Джон схватил пивной стакан и ударил им старика в лицо. Брат Мерфи бросился на защиту отца. Джон порезал его стилетом и разбил бутылку о его голову. Потом оглядел притихших посетителей. «Ну, давайте же!» Какой-то толстяк двинулся в его сторону: «Мне плевать, кто ты, но нельзя бить шестидесятилетнего старика стаканом по лицу!» Джон оказался в меньшинстве. Он вышел из паба, переоделся и позвонил двум дружкам. Те приехали с клюшками для гольфа. Джон избил толстяка до потери сознания и оставил его лежать на бильярдном столе. Затем разнес паб и пригрозил хозяину, что убьет его, если тот вызовет полицию.

Несколько недель спустя, на выходе из клуба Nightingales в Вест-Энде, Джон ударил одного из посетителей кастетом, а затем смотрел, как из его головы на асфальт брызнул кровавый фонтан. «Ты, наверное, его прикончил, – с досадой буркнул Буллер, когда вез его домой. – Тебе надо успокоиться». Джон сидел один в своей квартире на Бомонт-роуд в Лейтоне с косяком и банкой пива. На стене висели мечи, на полу валялись коробки из-под пиццы и порножурналы. Комната была выкрашена в черный. Буллер прав, он действительно стал какой-то дерганый в последнее время. Надо бы успокоиться. Если тот мужик и правда умер, ему светит десять лет за убийство. Джон решил, что недельный отпуск не помешает.

Пока он размышлял о делах, за несколько миль от его квартиры, на Кэпворт-стрит его мать читала девятидневную молитву святому апостолу Иуде, покровителю безнадежных дел, умоляя забрать ее сына. «Я просила его замолвить за меня словечко перед Богом, – объяснила она. – Я сказала: „Я молилась на протяжении всей его жизни, но он так и не изменился. Забирай его, потому что с меня хватит. Он – настоящее зло“».

Около девяти вечера Джон услышал голос. Тот перечислял все дурные проступки, которые он совершил. Насилие, женщины, наркотики, предательства. «Такова твоя жизнь, – сказал голос. – И таковы твои деяния». Джон подумал, что это телевизор. Но откуда там все это знают?

Он выключил телевизор.

Но голос остался и продолжал перечислять его грехи «один за другим, и он говорил до тех пор, пока я всем своим нутром не ощутил себя проклятым». Тогда он осознал, что это за голос и о чем он говорит.

Его отправят в ад.

Джон выбежал из квартиры на улицу, упал на колени и прочел первую в своей жизни молитву: «Помоги мне!» – и почувствовал, как его осеняет блаженное чудо, мерцающий золотой свет откровения. «Это был самый крутой кайф в моей жизни», – сказал он.

«Что, даже лучше, чем крэк?» – спросил я.

«И рядом не стоял».