Сэляви

Дом Чайковского в Клину —
Старая открытка.
Подержи меня в плену,
Старая калитка!
Помнишь, помнишь, как с утра
Пробегала бричка?
И по имени Сестра
Протекала речка?

Дух кувшинки от болот,

Дух пчелы — от меда.
Кто потом тебя поймет,
Русская природа?
Кто еще, спустившись в сад
На заре дремотной,
Повернет скорей назад,
К рукописи нотной?

Кто споткнется без причин,

Но поймет причину,
Увидав, как птичий клин
Сверху машет Клину?
Где подсвечник отразит
Лаковая крышка —
Там усталость погрозит,
Пальцам передышка.

Кто потом заплачет всласть

Над листом бумаги,
Где еще имеют власть
Точки и зигзаги?
Это птичье колдовство —
Вскрикнет и сорвется.
Эта клинопись его —
Музыкой зовется.

* * *

Стеклянные вазы — странно! —
Из Вышнего Волочка,
Похоже, вышли из ванны
Прокисшего молока.

Какие нужны рассказы,

Когда по всему шоссе
Стоят расписные вазы
Во всей прописной красе?

Спросите с меня построже —

Люблю, была не была,
Российское бездорожье,
Изделия из стекла.

Особенно если это

Какой-нибудь пустячок,
Как полный вышнего света
Стеклянный тот Волочек.

* * *

Счастливая сладкая басня,
Которую в детстве прочла.
Прощай, Вавилонская башня,
С которой я век прожила!
Все самые лучшие годы
Промчались, как ни назови.
Хотелось французской свободы,
Хотелось английской любви.

Мужчина родится в рубашке,

А женщина с пальцем во рту.
Прощай, Вавилонская башня!
Прощаю тебе высоту.
Печальная пресная пена
Обломки твои приняла.
Та школьница пламенно пела
О том, чего знать не могла.

Возьму свое милое банджо

И тихо сыграю на нем.
Прощай, Вавилонская башня!
Нам было неплохо вдвоем.
Ну что же, что лучшие годы?
Они и твои, и мои.
Но Англия ищет свободы,
А Франция просит любви.

* * *

Не уезжай ты, мой голубчик!

Романс

Припевы у эпох остались те же.
Один другого может утешать…
Утешь меня, и я тебя утешу.
И хватит — «уезжать — не уезжать».

Все временно, все зыбко, все песочно,

И ничего не стоит оплошать.
Утешь меня, хоть это будет точно.
И хватит: уезжать — не уезжать.

Круги прошли, компании распались.

А песенки звучат одни и те ж.
Все съехали, а мы-то ведь остались.
Утешь меня, пожалуйста, утешь.

Обнимемся, прекрасны и безгрешны.

Один другого станет утешать.
Утешимся, хоть мы и безутешны.
И хватит: уезжать — не уезжать.

* * *