Сэляви

Он — вещать,
она — верещать,
достигать его глухоты.

А душа — прощать,

и еще — прощать,
с небольшой своей высоты.

Он — воплощать,

она — вымещать,
как-то все у них неспроста.

А душа — прощать,

 и опять — прощать,
со своего поста.

Он — сокрушать,

 она — водружать,
все чуднее их забытье.

А душа — прощать,

прощать и прощать,
да они не слышат ее.

Да они не видят ее.

Да они не помнят ее.

* * *

He отвертимся — хоть увернемся
От алмазных ее когтей…
А следы твоего гувернерства —
На повадках моих детей.
Я окошко тебе открыла —
На вот, руку мою возьми.
Просыпайся скорее, милый!
Поиграй с моими детьми.

Почитаешь им Вальтер Скотта,

Полистаешь для них Дюма.
У тебя впереди суббота,
У меня впереди зима.
Но в тягучем густом романе
Все замешено на крови.
Расскажи ты им о Тристане,
Расскажи ты им о любви.

А ты дышишь тепло и сладко,

Руку выбросив чуть левей,
И мужская трепещет складка
Между детских твоих бровей…
Не бывает любви бескрылой,
Не случается меж людьми.
Просыпайся скорее, милый!
Поиграй с моими детьми.

* * *

Расскажи мне, милый, где болит,
расскажи, не уводи глаза.
Видишь — на цепочке сердолик,
каменная в жизни полоса.

Отстранись немного, отступи,

на меня как прежде погляди,
сердце тихо дремлет на цепи,
камень мерно дышит на груди.

Видишь, в камне приглушенный свет,

темный пламень изнутри горит?
Это твоего паденья след,
ты же падал как метеорит.

Но ведь ты не скажешь где болит,

отведешь невесело глаза.
Я качну легонько сердолик,
каменная в жизни полоса.

Я качну легонько сердолик,

каменная в жизни полоса.

* * *

Дети мои спят у края, у берега,
Где йод, и смола, и музыка, и прачечная.
Ну, пусть! Пусть будет, как это у Бергмана, —
Жизнь то мерцает, то начисто прячется.
И это, и это преддверие праздника —
Там ель проступает, а может, Мерещится…
И папа — он праведник, праведник, праведник.
И мама — она грешница, грешница, грешница.

Дети мои очнутся, очухаются,

И в утробу запросятся, и займутся там играми.
И жизнь там увидят черную, чудную,
Это зимнее небо с ярчайшими искрами…
И снова, и снова преддверие праздника.
Звезда за звездой между веток навешивается.
И папа — он праведник, праведник, праведник.
И мама — она не такая уж грешница…

* * *