Сэляви

В стране, где женщин никогда не звали Агнес,
Едва ли Агнеса или Агния, зато
Бывали опыты, поставлен был диагноз,
Хотя никто его не чувствует, никто.

В стране, где женщин никогда не звали Агнес,

Нет, кто-то пробовал необщие пути,
Пролепетать случалось: милая, ты, Ангел!
Но ты не Агнес все-таки, прости.

Жить там, где женщин, ни одной, не звали Агнес,

Да и мужчин не звали Ричард никогда, —
Какая пагуба душе, какая наглость,
Какая дикость, серость, варварство, беда…

* * *

Можно держать пари,
что я не возьму гран-при,
ни на каком состязаньи,
черт меня подери.

Можно держать пари,

что никакое жюри
не кинется мне на шею,
черт меня подери.

Можно держать пари,

что на счет раз-два-три
я раздам призы и подарки,
облобызаю судей
и тихо уйду отовсюду,
черт меня подери.

* * *

И опять я звоню с трудом,
и мурашки бегут по коже.
Приезжай, навести мой дом,
вот дома у нас непохожи.
Судный день не есть суицид,
каждый палец тобой исколот.
А потом — суета и стыд,
а потом — суета и холод.

Я устала так раздираться,

я хочу уступить тискам,
и давай со мной разбираться,
разберем меня по кускам.
Эти фото и эти строфы
поздно складывать и копить.
Ощущение катастрофы,
не желающей отступить.

Я пишу теперь клочковато,

мало магии и волшебства,
и страница мне узковата,
И синица едва жива.
И сынишке со мною скучно,
к няньке просится все равно.
Приезжай, посидим на кухне.
Есть израильское вино.

Не такая уж я сластена,

не такая уж Суламифь.
Я смотрю на тебя смятенно,
руки за голову заломив.
Хочешь, рядом садись, побалуй,
расскажи про твою страну,
ничего мне не надо усталой,
спой мне песенку — я усну.

* * *