Селитра

Действительно, выдержать даже одну смену на погрузке селитры неподготовленному человеку было крайне тяжело, просто невозможно. А тут предстояло отпахать кряду 16 часов. Спортсмен–тяжелоатлет международного уровня, готовясь к престижным соревнованиям, за одну тренировку в различных упражнениях и подходах поднимает в суммарном объеме общий вес до 20–25 тонн. Грузчик же на селитре за смену перетаскивает 65–80 тонн груза! За две смены – соответственно 130–180 тонн!

Я пару раз выходил на подмену. Тяжело, конечно, но не смертельно. Придется выручать ребят, все к этому и склоняется, просто Рустам тянет резину, хочет, чтобы я сам предложил свои услуги.

– Хорошо, у меня вечер сегодня свободный, я подменю.

– Ну вот и ладушки, – обрадовался Сява, дружески похлопал меня по плечу и почапал в раздевалку переодеваться.

– Смотри, они там под допингом пашут, ты этим особо не увлекайся, а то и сам подсядешь, – прощаясь, предупредил меня Рустам.

Бригада Сявы была особенной. Все ее члены – бывшие зеки – покуривали травку. Поэтому Рустам так менжевался, хотел, наверное, уберечь меня от дурного влияния. Но выбора у нас не было – сегодня откажешься ты, завтра откажут тебе.

Вопреки ожиданию первый вагон мы отгрузили быстро и легко. Усталости я ещё не чувствовал. Правда, Сява благородно отстранил меня «от серёдки», сказав, что «бить серёдку» он будет сам с Кάзай – третьим грузчиком их бригады.

Тонкие черты лица, голубые глаза, длинные белокурые волосы, перевязанные на лбу красной тесёмкой – было в облике Сильво что–то разбойничье–аристократическое, несмотря на его плебейский наряд селитрового грузчика. Независимый взгляд и распахнутая рубашка, обнажавшая мускулистую грудь с золотой цепочкой дополняли этот портрет вольного викинга северных морей, непонятно каким ветром занесенного в горячие южные степи.

Я вспомнил, что видел Сильво и раньше, до того, как перешел в цех селитры из лаборатории азота, где работал слесарем. Однажды в сумерках, задержавшись на заводе, я пешком возвращался домой через большой пустырь и наблюдал такую картину. Три подвыпивших блатаря с фирменными финками, заточенными на местной зоне, гонялись за каким–то высоким блондином. Безоружный Сильво – а это был он – убегал от докопавшихся до него бандюков. Убегать–то он убегал, но как–то странно, вроде как понарошку. Сильво вдруг резко останавливался, хлыстал своих преследователей брючным ремнем, ловко уворачивался от ответных ударов и бежал в противоположном направлении. Если бы я тогда уже был знаком с Сильво, то, конечно, вступился бы за него…

Во время короткого ужина – бутылка кефира, помидоры, пара бутербродов, которые раскладывались тут же на бетонке железнодорожной платформы – Сява «забил косяк». Из папиросы «Беломор канал» вытряхивался на ладонь весь табак и смешивался с зеленой, похожей на пластилин массой – анашой. Затем все тщательно и долго разминалось пальцами и забивалось обратно в ствол беломорины. «Косяк» готов!

– На, дёрни! – передал мне Сява издающую резкий характерный запах папироску. – И вдыхай, медленно, глубоко, жуй, как хлеб.

Я поперхнулся, слишком глубоко вдохнув в себя дым. Две следующие затяжки я совершил более удачно и передал анашу Казе.

Тот, блаженно зажмурив глаза, стал жадно втягивать в себя дурманящее зелье. Уже после второго круга Каза стал над чем–то громко и, как мне показалось, беспричинно хохотать.

– Ты я, вижу, у нас недавно, привыкаешь? – участливо спросил Сява.

– Как недавно, уже второй год… Да ничё, нормально.

– Сейчас еще нормальней будет, – пообещал бригадир и протянул мне дотлевающую папиросу.

– А ты зачем меня от «серёдки» оттёр, не доверяешь? – в голове что–то зашумело.

– Да нет, вижу, парень ты здоровый, но зачем пуп рвать две смены подряд.

– Что–там «серёдка», – вдруг неожиданно вступил в разговор переставший смеяться Каза. – У нас тута один «шкаф» работал, здорове–е–енный такой бугай, под два метра. Так он не «серёдку», а на спор вагон бил! Один, сукой буду! Помнишь, Сява?

– Угу, – подтвердил бригадир. – Я же с ним и спорил. На ящик коньяку.

– И что, выставил он тебе коньяк? – спросил я.

– Выставил. Только не он мне, а я ему.

– Да иди ты! – не поверил я. – Это же невозможно одному 65 тонн поднять! И как он один «на дальняк» мог бегать? За шесть секунд? Тут втроём едва поспеваем…

– А он и не бегал. Он своими граблями с середины вагона мешки «на дальняк» закидывал. Сначала по два–три «этажа» складывал, потом всё выше и выше. А «серёдку» под самую крышу поднял, «этажей» 17–18… Получилась такая пирамида. Взвесили вагон – точняк 65 тонн потянуло!

– Точняк, 65. Я сам видел, бля буду! – подтвердил Каза и опять заржал, как сумасшедший – Ха–ха–ха! Бля буду! Ха–ха–ха!

Как загружали два последних вагона, я помню плохо. Всё плыло перед глазами, словно в тумане. Помню только, как всё время дико ржал Каза, тряся своим нескладным неспортивным телом и наставлял меня Сява:

– Бери мешок и бросай его, как тряпку, будто он ничего не весит!